Разрешаю себя ненавидеть (СИ)

Это не было ударом для меня. Точнее говоря, было, но трагедией не стало. Я была пуста, измотана и опустошена, как вымытый и выскобленный стакан от вина. Силы душевные и моральные были исчерпаны. Я думала не о том, что его могло испугать, что я была девушкой, а о том, что после такого, никто не хочет слышать извинений, сказанных глухим, пустым голосом. А так же о том, что как бы я не хотела выйти из игры, своим сегодняшним поступком, я вновь согласилась на нее. Игра продолжалась, но уже с другим условием. Я точно знала, что такое еще не раз повториться, и к своему ужасу понимала, что не буду против.

Глава 11 Игра продолжается

Обнаружить свой гнев и ненависть на лице и в словах бесполезно, опасно, неблагоразумно, смешно, пошло. Проявлять гнев или ненависть можно не иначе, как на деле.

Артур Шопенгауэр

Наверное, любая нормальная девушка решила бы, что теперь между нею и парнем, все должно было измениться, но я была не из числа таких девушек. Ненависть после этого не исчезла, она, как и раньше была крепка. А мы просто не говорили о случившемся, словно так и должно быть. И при этом неожиданно начавшаяся связь получила продолжение, и я была не против. Я понимала, что в этом нет никакой романтики, что это не любовь, и такие отношения вряд ли бы устроили любую другую девушку, только ничего не могла с собой поделать. Этот особый вид извращенности не должен был приносить мне удовольствия, ведь я унижала свое достоинство, и все же я хотела этого сама. К тому же у меня не было с кем обсудить все случившееся. У меня появилась маленькая грязная тайна, и я была совсем одна. По крайней мере, в душевном смысле.

Теперь мы, не сговариваясь, начали организовывать такие вечера, когда никого не было дома. Во мне оставалась ненависть, потому что одна часть меня, не могла Ирвингу простить того, как он ушел от меня в тот вечер. А другая часть моего сознания и тела, хотела получить его, хотя бы таким способом. И пусть этот способ не одобрили бы мои друзья, не поняли бы родители, и что моя совесть кричит «НЕТ!», я не собиралась отступать.

Мы не были вместе. Я продолжала встречаться с Лукасом, и при этом опять стала с ним прохладная, что отображалось в некотором не удовлетворении Лукаса. Он начал вести себя, как ребенок, обижаясь на глупости, которые я перестала замечать. А когда в один вечер он начал жаловаться мне на мое плохое отношение, я чуть не рассмеялась ему в лицо. Как-то мне удалось уговорить его, что это через трудности в школе, и кажется, все поутихло. Я получила мягкий поцелуй в ответ и признание в любви, которое меня вовсе не впечатлило.

Мне нечего было ответить Лукасу, это было бы подло и нелепо. Я просто позволила ему обнять себя, и думала в это время о том, что я вдруг начала играть роль роковой женщины, которую всегда исполняла Рашель, которая в конце заканчивалась разбиванием сердец. При этом я не была уверена в том, что Лукас действительно влюблен, так же до страсти, как и я. Ему льстило, что я выпускница, неприступная для многих, вдруг начала встречаться с ним, парнем младше на класс. Я делала все то, что тешило его самолюбие, чтобы заглушить свое чувство вины перед ним за обман. Хвалила его песни, внешность, стиль, даже умение шутить, и он по глупости не распознавал в этом открытой лести, которая под собой не имела весомой почвы. Я подкармливала таким образом его самолюбие. Но когда мы оставались наедине, без компании друзей, нам с ним не было о чем поговорить. Книг он не читал, старых фильмов не видел, а вечер, проведенный со мной у моря, спокойно мог променять на видео игру. Мне иногда казалось, что ему не 16, а 13, будто он ровесник Етни. Им бы как раз больше бы подошло встречаться. Но такие варианты я не рассматривала. Посмей он ее поцеловать так, как меня, я на нем разбила бы его гитару, и барабаны брата.

В любом случае, когда Лукас успокоился, снова стал безобидным и ненавязчивым малым, потому что получил свою долю внимания. Ему просто нужно было, чтобы его хвалили и говорили какой он классный. Я ему это устраивала. Написала несколько десятков смс и отсылала ему время от времени. И меня вовсе не мучило угрызение совести от таких манипуляций — каждый ведь получал то, что ему нужно. У меня была ширма, а у него старшая девушка, которая его боготворила, по крайней мере, на словах. То есть так он говорил многим своим друзьям, а я не возражала, в тайне смеясь с его детских выходок. Мне было все равно, что могли подумать об моих отношениях с Лукасом. Лишь бы никто не догадывался, что происходило на самом деле между мной и Ирвингом.