Разрешенная фантастика – 1

Второй день всегда проходил не столь сумбурно, и вполне предсказуемо.

Даже на утренние бои пришли почти все. Ещё бы: сейчас окончательно отсеются новички, старики, и лентяи, не уделяющие достаточно времени самосовершенствованию. И останутся только матёрые Профессионалы. А на них стоило посмотреть.

Доспехи великолепной закалённой стали, легко выдерживающие удар даже боевого наконечника копья, (А не турнирного – тупого!) и стрелы, пущенной в упор, весили добрых сорок килограмм. И щит – десяток. Но решающее значение, как человек усвоил давно, имел только конь. Именно от его выучки и надёжности и зависел всадник-рыцарь больше, чем от умения владеть копьём и мечом, и физической силы.

Турнирный конь у человека, конечно, имелся не один. Но главный – самых лучших кровей. Спокойный, уверенный. Как и он сам. Человека он уважал, и даже любил. По-настоящему. И, как знал человек, так будет до самой смерти. Его или коня. Ведь это – благородное животное. Однолюб. А не фаворитка-вертихвостка.

Человек испытывал к боевому другу сходные чувства, и знал и то, что инстинктивно и конь это знает. А читать эмоции и мысли в мозгу благородного животного было не трудней, чем у большинства местных женщин.

Ритуал проверки седла отнюдь не являлся пустой формальностью, и человек проследил за всем лично. Уж он-то знал всю кинематику и «точки приложения сил».

Граф де Рюш, разумеется, тоже вынужден был вытерпеть все те же неизменные атрибуты победы, что достались накануне и фонГертцу. Но поскольку он и вправду был сильно пьян, а вовсе не симулировал опьянение, выбить его из седла во второй попытке удалось тоже довольно легко, сделав вид, что в первом заходе дрогнула рука, а на самом деле просто хитрым движением отклоняя наконечник вражеского копья…

Уж человек-то знал, что можно, а чего нельзя показать ушлым Судьям.

Противник, которого человеку нужно было убить, должен был биться с ним завтра вечером. Разумеется, если его не остановят раньше. А его вряд ли остановят: человек видел с близкого расстояния куда легче, чем с трёх-четырёх сотен километров. Тренировки его амбициозного кандидата в новые «Владыки Мира и его окрестностей», если можно их так назвать, проходили и на силу и на выносливость. Здоровое сердце помогло настырному герцогу накачать неплохие мышцы, и набить уверенную твёрдую руку.

Мессер Хлодгар всерьёз намеревался доказать, что он самый искусный и сильный боец. Ас.

Следовательно – достоин почитания и всяческого уважения. И авторитет его будет сильно укреплён Абсолютной Победой на Турнире. Так он сможет восторженных союзников убедить в обоснованности своих притязаний, где надо – поинтриговать, а где надо – несогласных и потравить… Словом, сколотить себе альянс оппозиции.

Престарелый бездельник, теперешний король Луи Сто Двенадцатый, для них препятствием не явится. А поскольку в жилах почти каждого феодала в той или иной концентрации течёт кровь этих самых Луи, претензии восьмиюродного брата Короля на трон вполне… Законны.

Человек думал о том, что сделает, спокойно. Ему в силу работы довольно часто случалось убивать людей лично. И в этой реальности тоже. И это был его вполне осознанный выбор. Потому что только наивные морализаторы верят, что мерзавца, вора, или лгуна можно исправить силой убеждения и красивой риторикой. Человек, читая в душах, знал – исправить гнусную тварь можно только хорошей пулей из ружья. Или добрым ударом меча. Или, уж в крайнем случае – отравленным вином… Он не гнушался здесь в выборе средств – слишком велик груз ответственности. И велика цена ошибки.

И человек вовсе не хотел, чтобы немногочисленные оставшиеся целыми Миры-реальности его планеты оказались навсегда потеряны, как это уже неоднократно случалось до Решения о принудительной хроноформации.

Поэтому он продолжал вести себя так, как от него ожидалось: ел, пил, любил жену, разговаривал с соперниками – побеждёнными ли, победителями – неважно. Олимпийская система позволяла закончить Схватки всё же в обозримые сроки: всего за пару недель. Ну, плюс ещё неделя – на неизбежные празднования…

Победителем человек никогда не становился, да и сейчас не собирался. Он сражался не За, а Против. Против человека, которого заранее озаботился заставить «администрацию» вписать в ту подгруппу, где их встреча оказалась бы неминуема.

Уж подправить-то мозг чиновников-составителей Списков ему было нетрудно.

К вечеру третьего дня погода испортилась.

Набежали иссиня-чёрные клубящиеся тучи, и где-то в отдалении громыхал своими железными бочками по невидимой небесной лестнице, гром. Ветер рвал нарядные стены палаток, навесы над трибунами, и помпезно-изысканные модные туалеты дам. Красиво трепетали полностью, наконец, развернувшиеся многоцветные штандарты благородных вельмож, окружённых свитой в одежде «фирменной» фамильной расцветки, дарованной высочайшим изъявлением Королевской воли века назад, и гордо сохраняемой на протяжении десятков поколений.