Разреши тебя любить

— … не железная, — договариваю фразу, зная, что это ее не остановит. Настя упертая. Если хочет что-то сказать или сделать, то никто и ничто ее не остановит. Так было раньше, сейчас — посмотрим…

— Где он меня целовал…

— Не беси!

— Как я кончала от его ласк…

— Сучка! — знаю ведь, что добить меня пытается, отомстить за прошлое. Но почему ведусь на эти провокации — не понимаю.

— Как он меня трахал…

— Ну все, блядь, ты меня достала! — а вот это уже перебор! — Доигралась, маленькая стерва!

Перехватываю Настю одной рукой за талию, другой наматываю ее волосы на кулак, чтобы не дергалась и вгрызаюсь в ее рот. Грубо, жестко целую, словно наказываю, а сам теряю себя. Ее вкус, мягкость губ, сопротивление языка, что пытается вытолкнуть меня из ее ротика, просто сводят меня с ума. Я столько лет ждал, что смогу вот так держать Настю в своих объятиях, целовать и не прокладывать мысленно в этот же момент себе самый короткий маршрут в адское пекло за то, что влюбился в девчонку-малолетку. Сейчас уже можно… Ее губы, о, это самое вкусное, что я когда-либо пробовал. Воздуха уже начинает не хватать, но я не готов от нее оторваться. А уж когда слышу едва заметный тихий стон, то и вовсе не могу позволить себе остановиться. Настя начинает отвечать на поцелуй. Робко, несмело и даже как-то неумело.

Да ну! Да не может быть! Серьезно?

— Это что, твой первый поцелуй? — спрашиваю удивленно. Голос хрипит, не слушается. Настя молчит. Препарирует меня взглядом, но молчит. И я уже тянусь к ней снова, чтобы продолжить целовать ее, как мою щеку обжигает хлесткая пощечина.

— За что? — возмущаюсь.

— Не. Смей. Меня. Целовать! — чеканит слова. — Никогда!

— Хочу и буду! Ты вообще в своем уме? На полном серьезе собиралась впервые поцеловаться с тем ушлепком? — до меня эта мысль только доходит. Злость выходит на принципиально новый уровень. Всерьез задумываюсь над тем, чтобы догнать мажора и сломать ему парочку ребер.

— Боже! Как же ты меня бесишь! Когда же до тебя дойдет, что я с кем хочу, с тем и целуюсь! Могу и большее позволить и у тебя разрешения точно спрашивать не буду. А знаешь почему? — чую, вопрос риторический. — Да потому что ты мне никто! Друг и сослуживец моего старшего брата и только! Я же тебя не спрашивала, скольких баб ты перетрахал у нас на даче на ваших “адреналиновых” вечеринках? Не спрашивала и не запрещала. Потому что не имела права. Ты сам мне так сказал. Помнишь? А теперь ты не имеешь никаких прав запрещать мне что-то делать! Хотел увидеть меня? Увидел! Полегчало? Теперь вали обратно и не мешай мне жить.

— Все сказала? — Настя выдохлась. Вся ее злость и ярость улетучилась. В глазах осталась лишь усталость и боль от воспоминаний. Разберемся. Не сразу, конечно. Постепенно, но разберемся. Не здесь нам вести разговоры. Уж слишком громко и темпераментно мы с Настей тут выясняли отношения. Из плюсов — никто не подумает, что я при исполнении. Из минусов — мы привлекли к себе слишком много внимания. Я хоть и проверил, что “хвоста” нет. Но пока мы тут “мило беседовали”, кто-то мог и подтянуться. — Тогда идем.

Беру ее за руку, но Настя, ожидаемо, ее выдергивает из моей ладони.

— Никуда я с тобой не пойду!

— Не упрямься, а? Я устал, толком не спал почти двое суток.

— Мне до этого нет никакого дела. Я иду домой. Ты идешь… — замолкает.

— Так! План такой, — перебиваю, чтобы хоть как-то прекратить эту бесконечную перепалку. — Мы сейчас идем к тебе, ты собираешь все самое необходимое в дорогу. Завтра — вокзал и поезд днем в пятнадцать пятьдесят по местному времени.

— Какой поезд? — удивляется Настя. — Я никуда с тобой не поеду.

— Насть, — черт, как сказать-то? — Тебе нужно вернуться на время.

— Зачем? — она слышит мой тон и замечает, как резко переменилось мое настроение. Напрягается. — Что-то случилось? — шепчет, наверняка уже догадываясь. — Что-то с Мишей?

— Он в плену.

Глава 4

Настя

“Он в плену”…

“Он в плену”…

Слова Ярослава причиняют физическую боль. Складываюсь пополам прямо посреди парковой дорожки и захожусь в рыданиях.

В семьях военных родственников всегда готовят к разным исходам заданий и операций, в которых по долгу службы участвует член семьи. Но для меня это всегда было чем-то ненастоящим. Тем, что никогда не произойдет с нами. А тут плен…

Боже! Как так могло получиться?

— Нет, нет, нет… — повторяю глухо, словно в бреду. — Нет, так не могло… Яр! — выпрямляюсь и хватаю Яра за полы куртки, — Яр, Яричек, скажи, что все это неправда, пожалуйста, — прошу, а сама вижу в его глазах отчаяние.

— Насть, — прижимает к себе. Теперь не сопротивляюсь, утыкаюсь носом в его грудь, вдыхаю родной аромат. Боже, как же я соскучилась по нему. — Настюш, успокойся. Все не так плохо, как ты себе напридумывала. Егор с ребятами сейчас думают, как вытащить Миху оттуда. А моя задача привезти тебя домой.

— Да… — рассеянно соглашаюсь, хотя в голове будто вата, ничего не понимаю и с трудом осознаю все происходящее. Яр замечает мое состояние.

— Давай сейчас к тебе, переночуем, а завтра в путь. Идем.