Разрозненные рассказы

Ни того, ни другого Кроуэлл не знал. Он знал только, что испытывает замешательство, однако никто другой, глядя на его лицо, этого бы не заметил. Войдя, он сразу повёл себя так, будто собаку съел на этих делах. И теперь признаваться в своём невежестве — ему было совсем ни к чему. Он сделал вид, будто обдумывает ответ, и наконец сказал:

— Пожалуй, в самый раз подошла бы модель 1993 года. Не надо ничего сверхсовременного.

Владелец магазина заморгал.

— Ага! Я вижу, вы человек, который знает, что ему нужно. Сюда, пожалуйста.

И, мотнувшись в проход между шкафами, человечек остановился перед стеклом, за которым лежало что-то непонятное. Смахивало на кривошип, но одновременно напоминало кухонную полку; с металлического края свисало несколько серёжек, и на том же краю были жёстко закреплены три похожих на рога стержня и шесть диковинных механизмов, а наверху, из самой середины, торчал большой пучок чего-то, что более всего напоминало шнурки от ботинок.

Из горла Кроуэлла вырвался такой звук, будто он подавился пуговицей. Он посмотрел ещё раз. Ну что тут скажешь? Только одно: малыш совсем ненормальный. Но об этом, пожалуй, лучше помалкивать.

Что же касается крохотного хозяина лавки, то он был на вершине счастья: его глаза сияли, губы растянулись в самую приветливую улыбку, руки со сплетёнными пальцами были прижаты к груди, и он стоял, наклонившись вперёд, полный ожидания.

— Вам нравится?

Кроуэлл мрачно кивнул.

— Да, пожалуй. Годится. Я, правда, видел и получше.

— Получше?! — изумлённо воскликнул человечек и вытянулся во весь свой маленький рост. — Где видели? — потребовал он ответа. — Где?

Другой бы занервничал. Другой, но только не Кроуэлл. Он просто вытащил блокнот, начал в нём быстро писать и, не поднимая головы, ответил многозначительно:

— Кто-кто, а уж вы-то знаете где…

Он надеялся, что этого будет достаточно. И не ошибся.

— О! — Крохотный человечек захлебнулся от восторга. — Значит, вы тоже?.. Как приятно иметь дело со сведущим человеком! Как приятно!

Кроуэлл бросил взгляд на окно — посмотреть, что там, за толпой хихикающих зевак. И толстяк, и толстохранители, и чёрная машина исчезли. Охота приостановилась — пока.

Кроуэлл сунул блокнот в карман, положил руку на шкафчик, в котором была выставлена штуковина.

— Я очень спешу. Могу я взять это с собой? Деньги у меня дома, так что вместо первого взноса я могу вам дать кое-что в обмен. Согласны?

— Безусловно согласен!

— Замечательно.

Набравшись духу, Кроуэлл полез в карман своей серой блузы и извлёк оттуда маленькое металлическое устройство для чистки курительных трубок. Поломанное, погнутое, оно выглядело довольно необычно. — Пожалуйста. Барахлинка. Модель 1944 года.

— Какая же это барахлинка?

— Э-э… разве нет?

— Разумеется, нет!

— Разумеется, — осторожно повторил Кроуэлл.

— Это пустяковинка, — сказал, моргая, человечек. — И не целая, а только часть. Ну и шутник же вы, мистер…

— Кроуэлл. Мда… шутник. — Мда. Надеюсь, моя шутка не очень вас покоробила. Так меняемся? Я очень спешу.

— Конечно, конечно! Я поставлю вашу покупку на тележку, и мы подвезём её прямо к вашей машине.

Крохотный человек мгновенно выкатил откуда-то ручную тележку на маленьких колёсиках, и Кроуэлл оглянуться не успел, как штуковина оказалась на ней.

Хозяин помог докатить тележку до двери. У двери Кроуэлл остановил его:

— Минутку.

Чёрной машины нигде не было видно.

— Всё в порядке.

Понизив голос, человечек сказал:

— Помните только, мистер Кроуэлл: ни в коем случае не следует убивать этой штуковиной, кого ни попадя. Убивайте… с разбором. Да, только так — с разбором, взвесив хорошенько все «за» и «против». Не забудете, мистер Кроуэлл?

Кроуэлл проглотил непомерной величины ком, откуда-то взявшийся у него в горле.

— Не забуду, — ответил он.

Съехав на машине в туннель, он покатил по подземной магистрали из района Уилшира домой, в Брентвуд. Никто за ним не увязался. На этот счёт сомнений не было. — Но какие планы у Бишопа на ближайшие часы, он не знал. Не знал. И даже думать об этом не хотел. В этом мерзком мире всё шиворот-навыворот — честному человеку в нём не выжить. Что же до Бишопа, этого жирного слизняка, то…

Взгляд Кроуэлла упал на покупку рядом на сиденье, и его сотряс короткий и сухой, похожий на кашель смех.

— Значит, ты штуковина? — сказал ой. — Ха! Каждый зарабатывает на жизнь чем может. Бишоп пластиками, я — шантажом, а тот маленький придурок — своими ерундовинами и штучками-дрючками. И пожалуй, малышка этот ловчей нас всех.

Он свернул от ответвления подземной магистрали, по которому ехал, в боковой туннель, — выходивший на поверхность у самого его дома. — Поставив белого «жука» в гараж и оглядев парк вокруг, он со штуковиной в руках поднялся на свой этаж, набрал известное только ему сочетание цифр, открыл дверь, внёс штуковину, захлопнул дверь и поставил свою покупку на стол. Потом он налил себе бренди.

В дверь постучали, негромко и с расстановкой. Оттягивать бесполезно. Он пошёл к двери и открыл.

— Привет.