Разрушение

Облегчение заполнило место, где осталось последнее напряжение, как будто внизу открылся дренаж, и уродство выпало. Мне осталось подождать всего три часа, чтобы извиниться. 

ГЛАВА 16

Эллиот

— Это сделка. Ты появляешься в моем офисе в восемь ровно, иначе я передаю тебя другому терапевту. Не обсуждается. — Я повесил трубку, прежде чем смог смягчиться или отступить.

Это было рискованно. Скорее всего, она в одинаковой мере предпримет попытку не видеть меня никогда больше в своей жизни, и постараться сделать так, чтобы я в ней остался. Но у меня не было других козырей. Угроза вернуть ее в Вестонвуд может дать ей именно то, что она пыталась получить, пусть даже подсознательно.

Часы показывали 7:58. Она звонила семь часов назад.

Я постарался назначить сеанс на практически невозможное для нее время как ради себя, так и ради нее. Я не смогу жить с ее проблемами и пристрастиями. Она погубит меня. Сеанс, назначенный на восемь часов, был самым лучшим шагом для самосохранения. Она пропустит встречу, я откажусь от нее, и на этом конец. Я обрету жизнь где-нибудь в трущобах.

Маленькая лампочка на моем столе загорелась.

Кто-то ожидал в приемной.

У меня назначена другая встреча?

Я открыл дверь. Она стояла там, в солнцезащитных очках, пахла мылом, ее пальцы дергались.

— Фиона, — мне больше нечего было сказать. Меня охватило облегчение от того, что она не позволила мне оттолкнуть ее. Никогда в своей жизни я не желал так сильно, чтобы план провалился.

— Раскаявшаяся. Пристыженная. Испуганная. Чертовски уставшая, — произнесла она.

— Что, прости?

— Я использую другие слова, чтобы описать себя. 

ГЛАВА 17

Фиона

Я рассказала все о вечеринке, о всем ее унижении и разврате. Не приукрашивала ничего. Была честна. Я никогда не была так честна в своей жизни. Я ничего не сдерживала.

— Мой звонок, — начала я. — Это было... Мне очень жаль. Я хотела причинить вам боль, и, да, я была под кайфом и очень сглупила, потеряла интерес ко всему. Думаю, это потому, что вы не приехали за мной. Это разозлило меня, но заставило взглянуть на себя. И я обрадовалась, что вы не приехали.

— Значит, ты вернулась домой?

— Да.

— Что предпринял Дикон?

— Что он предпринял? Ну, давайте посмотрим. Видимо, он был на пути в Эритрею, поэтому послал подругу трахнуть меня?

Эллиот вскинул бровь.

— И я расскажу вам, что произошло, но сначала я должна поговорить о той глупости, которую сказала вам вчера, и это было... это же было глупо?

— Что ты сказала?

— Что люблю вас. Кажется, я имела это в виду. — Я не была школьницей, заводившей интрижки. Я была чертовой Фионой Дрейзен. — На самом деле, я знаю, что я имела это в виду.

Он немного наклонился вперед, и я почувствовала, что пространство между нами сократилось и тянуло к нему, будто я могла наклониться вперед на один дюйм и уничтожить этот промежуток.

— Перенос, — сказал он, — это когда терапевт заполняет пробел в твоей жизни, которую ты признаешь, благодаря терапии.

Я сжала губы и отвела взгляд прежде, чем он сломал меня.

— Может быть. Конечно. В моей жизни не хватало терапевта, и вот появились вы.

Я шмыгнула носом. В моих пазухах собиралась глупая слизь, и мне приходилось шмыгать носом, чтобы избавиться от нее. Я прочистила горло. Посмотрела на свои руки, потом на него. Чувствовала себя кретинкой.

— Мне не стоило так шутить, — осеклась я.

Он улыбнулся.

— Контрперенос — это когда пациент заполняет пробел для терапевта.

Дыши. Дыши. Ты не должна отключиться. Дыши.

— Это звучит нормально, — сказала я. — Знаете, у людей есть потребности. Они встречаются друг с другом и заполняют потребности.

— Когда ты уезжала из Вестонвуда, я видел тебя у двери. Попросил тебя подождать.

— Да.

— Ты этого не сделала.

— Нет.

— Почему? — спросил он, как будто уже знал ответ.

— Я сказала вам прямо там. Я уничтожу вас. Такие люди, как вы... вы милый. Я бы съела вас и выплюнула. Трахнула бы вас и бросила, и... слушайте, это говорит не мое эго. Хорошие парни не задерживаются в моем мире. Хорошие парни с границами и здравым смыслом? Я не стану платить вам за терапию.

Он рассмеялся. Я тоже.

Затем он потер глаза.

— Ты знала, что я чувствовал. Поэтому ты можешь чувствовать вину за то, что сказала мне вчера, но я открыл эту дверь. И профессионал во мне сожалеет об этом.

— А не профессионал?

Ему потребовалось много времени, чтобы ответить. Два часа. Две минуты. Время текло само по себе. Могло вообще не пройти ни минуты. Но я видела каждую мысль, пришедшую ему в голову. В его взгляде вспыхнула борьба.

— Я пообещал себе, прежде чем ты сюда попала, что не сделаю этого.

Я наклонилась вперед, подняв руку.

— Не надо. Вы правы. Не делайте этого. Я этого не стою.

Он строго посмотрел мне в лицо, его волосы были немного взъерошены, выражение на лице настолько уверенное, что он мог сказать мне, что черный — это белый, и я бы поверила ему.

— Но ты стоишь. Ты стоишь всего этого.

Я откинулась на спинку стула.

— Чего вы хотите?

— Этот сеанс должен касаться тебя.

— Это самая глупая вещь, которую вы когда-либо говорили.