Разрушение в школе Прескотт

Я бежала по улице и не остановилась, пока мои ноги не начали кровоточить, а тело — болеть. На следующее утро я позвонила работнику по делам несовершеннолетних — Корали Винсет — по телефону из антикварного магазина. Она тут же приехала, но по прибытии не была на моей стороне. И близко нет.

Я остановилась на верхней площадке, осматривая коридор с рядами дверей по обеим сторонам. Оскар достал из кармана отдельный ключ и открыл одну, словно он был здесь раньше несколько раз.

— Откуда у тебя этот ключ? — спросила я, держась в стороне, ненавидя темную волну подозрения, что накатывает на меня. Я должна доверять Хавок, доверять их извращенному видению мира. Я заплатила им, честно и справедливо. Я — одна из них.

— Снял с крючка на кухне, — мягко сказал Оскар, толкая дверь и заходя внутрь. Мне потребовалась минута, чтобы последовать за ним, укутанная старыми воспоминаниями и болью. Пенелопа тоже здесь страдала. Не так, как было с Тингом, но только потому, что мы пробыли здесь не долго, чтобы ее изнасиловали. Всего лишь домогались. Всего лишь. Я ненавижу, что я не могу даже использовать это слово в отношении сексуального насилия над моей сестрой.

Спустя время я собрала свое мужество и пошла по коридору, заходя в безобидную н вид комнату, которая явно обставлена мебелью из «Pottery Barn» и плотным постельным бельем. Деньги. Вот чем она обставлена: холодной, грубой наличкой. Оскар сразу же начинает рыться в ящиках, придирчиво осматривая каждый сантиметр, но ничего не трогая. Признаю, это впечатляет.

— Что мы здесь ищем? Доказательство? — сухо спросила я, поднимая бровь. Оскар только рассмеялся.

— Что это, по-твоему, такое? — спросил он, его мягкий голос был бальзамом для ярости, сжигающей меня. Оскар чертовски спокоен, настолько рассудителен, настолько собран. — На правой стороне? Нам не нужно доказательство. Ты сказала, что хочешь, чтобы с Эриком Кушнером разобрались, так вот так и будет, — Оскар замолчал, чтобы улыбнуться, пальцем дотрагиваясь до рамки с фотографией Эрика, одетый в охотничье снаряжение, тащащий винтовку, с собакой рядом с ним.

— Не с собакой, — сказала я ему, мой голос был смертоносен. Оскар посмотрел в мою сторону, но лишь на мгновение. — Я надеюсь, ты понимаешь, насколько я серьезна на этот счет.

— Не волнуйся, дорогуша, — сказал Оскар, еще больше приводя меня в бешенство. — Мы не настолько монстры, что тебе нужно рассказывать нам о базовых правилах морали. Никаких детей, никаких животных. Не волнуйся, есть другие способы заставить свиней визжать, — потом Оскар взял фото Эрика с его отцом, аккуратно изучая прежде, чем перевернуть. Он отодвинул вельветовый задник и вытащил фотографию, складывая ее и кладя ее в передний карман своего костюма. — Что по поводу старика? Испытываешь угрызения совести из-за того, что его вынесут вместе с мусором?

Я подумала об отце Эрика Тодде, улыбающегося, пока протягивал мне розовое бикини, а затем он сел у бассейна, чтобы смотреть, как я плаваю, взгляд был пожирающим, язык пробегал по нижней губе.

— Мне все равно, что с ним будет, — сказала я, мотая головой. — Он никогда не прикасался ко мне, но также мог. Он знает о наклонностях своего сына и не стесняется платить за них.

Оскар ухмыльнулся мне, поворачиваясь и направляясь к декоративной книжной полке. Ее полки наполнены вещами африканского искусства, деревянного жирафа, металлического слона. Эрик возомнил себя белым спасителем, направляющегося в другие страны, чтобы «спасти» людей, которые в этом не нуждаются. Зная о нем то, что знаю, полагаю, он делает гораздо больше, чем просто сигнализирует о добродетели.

— Что ты делаешь? — спросила я, когда Оскар схватился своим чернильными пальцами за края книжного шкафа, распахивая ее перед нами и обнаруживая потайную комнату. Мой рот открылся в удивлении, но Оскар улыбнулся мне.

— Когда-нибудь видела книжный шкаф с шарниром? — спросил он, поднимая бровь, а потом зашел внутрь. Как только я подошла ближе ко входу, я знала, что там будут вещи, которые мне не понравятся.

— Это подземелье для удовольствия, — добавил Оскар, а я лишь покачала головой.

— Нет, — прорычала я, чувствуя, как по коже бегут мурашки. — Это камера пыток.

Оскар ничего не сказал, передвигаясь по комнате, чтобы посмотреть на устройства, их кожаные ремни, их наручники, их шариковые кляпы. Это по сути рай БДСМ, но такой, где участники не могу сказать «нет».

Меня стошнило. Второй раз за неделю.

Я не хотела, это просто случилось.

Оскар не выглядел слишком сочувствующим по этому поводу, слегка сжав нос в отвращении, когда я отвернулась от запаха.

— Не убирай, оставь Эрику, пусть удивится, — сказал он мне, двигаясь дальше по комнате и позволяя своим длинным пальцам пробежаться по Андреевскому кресту, скамьи для секса, стене, заставленной наручниками. Здесь повсюду камеры, но, видимо, ни одна из них не включена, их злобные глаза темны и закрыты. Эрик не только насилует здесь девушек, но и снимает это.