Разрушенная клятва

Не могу удержатся, чтобы не начать постукивать пальцами по двери и кивать в такт песне.

Рейлан смотрит на меня, приподняв густую черную бровь. Он протягивает руку и крутит ручку, чтобы увеличить громкость.

Вот еще одно, что больше никто не делает, – никто не ждет писем от почтальонов. Но жизнерадостный и мечтательный тон песни делает ее по-прежнему актуальной, как и оптимистичный фортепианный рифф. При этих звуках мне хочется потрясти плечами, как мы, бывало, трясли с Нессой. Особенно когда Рейлан делает музыку еще громче и отбивает пальцами ритм по рулю.

Не могу перестать улыбаться. Я подпеваю парочке куплетов, и мне нет дела до того, что я не попадаю в ноты. Рейлан смеется и делает звук еще громче. Он не знает слов, но подпевает мне как заправский бэк-вокалист: «Ваа-ууу».

Это длится всего две минуты. Эти старые мотауновские песенки довольно короткие. Композиция сменяется чем-то другим, чего я не знаю, и Рейлан снова делает звук тише.

Мы вновь едем в тишине.

Но оба улыбаемся.

В Силвер-Ран мы прибываем к самому ужину. Мы ехали весь день, останавливаясь, только чтобы сходить в туалет и купить каких-нибудь снеков. После того плотного завтрака в закусочной обед нам особо не требовался.

Я понимаю, что мы подъезжаем, по тому, как меняется поза Рейлана. В плечах появляется уловимое напряжение, он садится чуть ровнее и оглядывает поля и леса с какой-то особенной нежностью. Без вопросов ясно, что это места, где он вырос. Это его дом.

– Мы уже близко? – все же спрашиваю я, чтобы убедиться.

– Мы на месте, – говорит Рейлан. – Все окружающие нас двести двадцать восемь акров. Эта дорога ведет в одном направлении.

Мы проезжаем сквозь открытые железные ворота, закругленные сверху. Вырезанные буквы гласят: «Березовая гавань». Звучит что надо – именно это мы с Рейланом и ищем. Тихую гавань.

Мы уверенно поднимаемся по извилистой дороге. Склон небольшой и пологий, но вскоре под нами открывается прекрасный вид. Дом построен на самой высокой точке на многие мили вокруг.

Рядом я вижу несколько больших амбаров и конюшен, но извилистая дорога ведет нас прямо к дому, трехэтажному зданию с высокой остроконечной крышей и большими панорамными окнами, позволяющими в полной мере наслаждаться видами, открывающимися с высоты. Деревянное здание насыщенного красновато-коричневого цвета выполнено в том же стиле, что и хозяйственные постройки, однако куда величественнее по форме и масштабам, с высокими дверными проемами, большими окнами на все стороны и просторными верандами, окружающими дом на всех трех уровнях.

Большие раскидистые деревья бросают тень на окна и крышу. Красивые старомодные качели свисают с ближайшего к дому древнего дуба.

Я не слышала, о чем Рейлан говорил с родными – вероятно, он позвонил им, пока я была в душе. Но он уверил меня, что те предупреждены о нашем прибытии.

В каком-то смысле так даже хуже. Пока мы приближаемся к дому, я вижу еще несколько припаркованных машин, словно вся семья собралась к ужину. Я понимаю, что родные, должно быть, ждут не дождутся вновь увидеть Рейлана. Парень говорил мне, что не был дома уже три года.

Я чувствую себя лишней на этом семейном воссоединении. Это слишком личное, слишком интимное.

Но уже слишком поздно. Дверь открывается нараспашку, и загорелая женщина небольшого роста в джинсах и рубашке, похожей на мою, но куда более потрепанной, вылетает из дома. Она прихрамывает, на голеностопе красуется ортез, но это ничуть не влияет на ее скорость.

Женщина вскидывает руки и крепко обнимает Рейлана, прижимая его к себе. Она едва достает парню до груди, но выглядит сильной и крепкой. Ее поседевшие волосы собраны в низкий конский хвост, ногти коротко подстрижены и не покрыты лаком, а маленькие ладони действуют весьма решительно, когда женщина хватает Рейлана за руки и разводит их в стороны, чтобы рассмотреть его лицо. Ее глаза такие же ярко-голубые, как у сына.

– Ты исхудал, – говорит она и смеется.

Широкоплечего и мускулистого Рейлана трудно назвать худым. Но когда из дома выходит его брат, я понимаю, что в сравнении с ним парня действительно можно счесть тощим. Тот выглядит словно медведь, научившийся ходить на задних лапах. Мужчина с густой темной бородой и длинными волосами до плеч выше Рейлана дюйма на три и гораздо шире в плечах. Сквозь фланелевую рубашку проступают не только его внушительные мускулы, но и солидное брюшко.

– РЕЙЛАН! – ревет он.

Он обнимает Рейлана и маму вместе, сжимая их до тех пор, пока мать не вскрикивает:

– Ну все, отпусти, сейчас спину мне сломаешь!

– Ой, прости, – ухмыляется он, выпуская мать из объятий. – Не заметил тебя, ма.

Трудно поверить, что Рейлан с братом вышли из такой небольшой дамы, и сложно представить, что когда-то они были такими маленькими, что без труда помещались у нее на руках.

– Вы, должно быть, Риона, – говорит Селия, подходя ко мне и пожимая руку.

Как я и ожидала, ее рукопожатие крепкое и уверенное. Я чувствую мозоли на ее ладони.

– Спасибо, что позволили нам остановиться у вас, – вежливо говорю я.

– Это дом Рейлана, – отвечает она. – Он здесь не гость.