Разрушенная клятва

Мы выходим в коридор и идем к лифтам, мои босые ноги беззвучно ступают по ковру, пока Кэл и Данте шагают по обе стороны от меня.

– Ты знаешь этого дайвера? – спрашивает Данте своим глубоким раскатистым голосом. – Видела его лицо?

– Нет, – качаю я головой. – У него были темные глаза – это единственное, что я увидела. Большая часть его лица была закрыта маской. Он был сильным…

Я непроизвольно вздрагиваю, вспоминая, как руки незнакомца сомкнулись вокруг меня и утащили под воду.

– На крыше есть камеры? – спрашивает Кэл.

– Понятия не имею, – отвечаю я.

Мы спускаемся на лифте с тридцать второго этажа на двадцать восьмой. Хоть Кэл уже осмотрел мою квартиру, воспользовавшись запасным ключом, Данте проверяет ее еще раз, прежде чем мы войдем.

– Я быстро приму душ, – говорю им я. – Угоститесь пока напитками, если хотите.

Я включаю настолько горячую воду, насколько только могу вынести, и вымываю запах хлорки из волос. Повернувшись лицом к душу, я внезапно испытываю еще один приступ паники, вспоминая невыносимую тяжесть легких, отчаянно жаждущих воздуха. Я выключаю воду, вытираюсь полотенцем нормального размера и переодеваюсь в лосины и свитшот.

Когда я возвращаюсь в гостиную, Кэл и Данте обходят квартиру, проверяя окна и балконные двери на предмет взлома – не проникал ли кто-то ко мне сегодня.

– Все выглядит как обычно? – спрашивает Кэл. – Ничего не пропало?

– Я не вижу.

Я бы заметила. Моя квартира обставлена весьма минималистично, здесь чистота и порядок. Книги расставлены в алфавитном порядке по фамилии автора. На раковине ни пятнышка. Ни растений, ни животных у меня нет – я не хочу, чтобы от меня зависело какое-либо живое существо.

– Тогда пора пообщаться с Рональдом, – рокочет Данте.

Рональд – наш главный консьерж. Он делит смену с двумя другими охранниками, так что лобби находится под наблюдением круглые сутки, чтобы никто, кроме владельцев квартир и их гостей, не мог проникнуть в здание.

Это пузатый лысый мужчина средних лет, довольно добродушный и говорящий с едва заметным британским акцентом, который может быть настоящим, а может быть уловкой, которую консьерж использует, чтобы расположить к себе жильцов, довольных тем, что их охраняет швейцар международного класса.

Поначалу он колеблется, стоит ли показывать нам видеозапись с бассейном, не согласовав это с домоуправлением. Однако мой брат может быть очень убедительным, когда смотрит на тебя своими светло-голубыми глазами, способными прорезать насквозь, и невзначай упоминает о своей должности городского олдермена. Молчаливый, с внушительными габаритами, Данте тоже убедителен, но по-своему.

Рональд отводит нас в небольшую каморку, где есть лишь стол, стул и компьютерный монитор.

– Здесь вы можете посмотреть все видеозаписи, – говорит он.

– Нам нужно просмотреть камеры с крыши, – уточняет Данте. – Те, что снимают зону бассейна.

– Посмотрим, что я смогу сделать, – отвечает Рональд, садясь за стол и начиная кликать мышкой. – Камеры установили только в этом году, так что я еще не совсем знаком со всей этой системой. До сих пор мне лишь дважды приходилось пересматривать записи, когда миссис Петерсон утверждала, что кто-то стучится к ней в дверь…

– К ней действительно стучались? – спрашивает Данте.

– Нет, – фыркает Рональд. – Это был какаду в ее собственной квартире.

Охраннику удается вывести на экран записи с камеры у бассейна и промотать их на два часа назад.

– Это единственная камера? – спрашивает Кэллам.

– Да. У нас по одной камере на этаж.

Камера установлена высоко в углу, так что в ней видно почти весь бассейн. Нам открывается вид на шезлонги по обе стороны бассейна, шкафчик, в котором хранятся все дополнительные полотенца, и дверь к лифтам, через которую входят и выходят люди. Однако левый нижний угол бассейна обрезан.

Мы смотрим зернистые кадры, на которых мать с двумя маленькими детьми купается в воде, затем группа подростков лежит на шезлонгах, а пожилой мужчина плавает кругами. После этого бассейн пустеет, и долгое время там вообще никого нет.

Наконец, я вижу знакомую фигуру – себя, идущую по кафелю, и наблюдаю за тем, как включаю музыку, которая льется из телефона в мои водонепроницаемые наушники, а затем кладу телефон на ближайший шезлонг поверх сложенного полотенца. Спокойная и не подозревающая о том, что сейчас произойдет, я подхожу к бассейну и ныряю.

Мое сердцебиение учащается в ожидании неминуемого. Я испытываю глупое желание крикнуть и предупредить саму себя. Я смотрю, как крохотная пловчиха рассекает бассейн в обе стороны, и понимаю, что это ровное движение вот-вот прервется.

То, что происходит дальше, выглядит на экране на редкость безобидно. Я просто ухожу под воду и исчезаю. Камера находится слишком далеко, а разрешение слишком слабое, чтобы разглядеть, что происходит на самом деле. Видны пузыри на воде и темная тень внизу, но понять, что на самом деле под водой два человека сцепились ни на жизнь, а на смерть, невозможно.