Разрушенная судьба. История мира глазами мусульман

К несчастью, в 1896 году шаха Насреддина убил один иранский студент. Иранское правительство немедленно обвинило в этом Джамалуддина и потребовало, чтобы его выдали в Иран для наказания. Султан Абдул-Хамид отказался, однако поместил великого реформатора под домашний арест. Позже в том же году Джамалуддин заболел раком ротовой полости и попросил разрешения выехать в Вену на лечение, однако султан ему в этом отказал. Вместо этого он прислал своего личного врача. Придворный врач решил побороть рак путем удаления нижней челюсти. Вскоре после этого Джамалуддин аль-Афгани умер и был похоронен в Малой Азии. Позже тело его было перевезено для нового погребения в Афганистан. Откуда бы он ни начал свой жизненный путь – завершил его в Афганистане: его прах покоится в сердце кампуса Кабульского университета.

Любопытно отметить, что у Джамалуддина аль-Афгани не было ни должности, ни какого-либо официального положения. Он не правил страной. Не имел армии. Не занимал официальных постов в каком-либо правительстве. Никогда не основывал политическую партию, не возглавлял движение. У него не было ни служащих, ни подчиненных – никого, кому можно отдавать приказы. Более того: он не оставил после себя ряда книг, или хотя бы одной книги со связным изложением своей политической философии – чего-то вроде исламистского «Капитала». Перекати-поле, смутьян, вечный мятежник – вот кем он был.

Однако его влияние на мусульманский мир невозможно переоценить. Как это получилось? Благодаря его ученикам. Джамалуддин аль-Афгани действовал в каком-то смысле как пророк. Сила и харизматичность его проповеди напоминала искры, из которых всюду, куда они летели, возгоралось пламя. Его протеже Мухаммед Абдо стал ректором знаменитого университета Аль-Азхар и главным религиозным лидером Египта. Он писал книги, в которых развивал и систематизировал модернистские идеи Джамалуддина.

Другой ученик Джамалуддина, Заглул, основал политическую партию под названием «Вафд», которая со временем развилась в движение за независимость Египта. Еще один ученик стал религиозным лидером в Судане и там под именем «Махди» поднимал народ против англичан. В Иране вдохновленный им Табачный Бойкот породил целое поколение активистов, в двадцатом веке создавших конституционалистское движение.

Джамалуддин вдохновил афганского интеллектуала по имени Тарзи, жившего в Турции; позже он вернулся в Афганистан и, идя по стопам своего учителя, стал наставником наследного принца Амануллы. Тарзи воспитал своего ученика правителем-модернистом, который добился от британцев полной независимости Афганистана и всего через двадцать два года после смерти Джамалуддина объявил Афганистан независимым государством.

А у его учеников были свои ученики. Кредо и содержание его учения изменялись, переходя из рук в руки. Некоторые его ветви становились более радикальными в политическом смысле, другие – более националистическими, третьи сосредотачивались на развитии любой ценой промышленности и науки в исламских странах. Ученик Мухаммеда Абдо, сирийский богослов Рашид Рида разрабатывал концепцию ислама как основы государства. Еще одним интеллектуальным наследником Джамалуддина стал Хасан аль-Банна, основавший организацию «Братья-мусульмане»[70]; о нем я подробно расскажу далее. Короче говоря, влияние этой титанической фигуры до сих пор эхом отдается во всех уголках мусульманского мира, по которому Джамалуддин неустанно странствовал.

14. Индустриализация, конституционализм, национализм

1163–1336 годы п. Х.

1750–1918 годы н. э.

Мухаммед ибн Абдельваххаб, Джамалуддин аль-Афгани, Саид Ахмад-хан из Алигарха – все трое мыслителей воплощали в себе различные представления о том, что не так с исламским миром и как это исправить. В течение XIX столетия развивались, сплетались друг с другом, переходили друг в друга всевозможные разновидности и направления этих трех основных течений. Наиболее прямую и явную политическую власть получил светский модернизм, направление мысли, представленное Саидом Ахмадом из Алигарха. Это не значит, что сам Ахмад стал отцом какого-то могущественного движения. Нет: он был лишь одним из множества светских реформистов, по всему исламскому миру выдвигавших и защищавших приблизительно одни и те же идеи. Столь популярными сделала их троица новых феноменов, явившихся в мусульманский мир из Европы: индустриализация, конституционализм и национализм.