Разрушенная

– Гейб?

– Да?

– Будешь моим шафером?

– Шафером?

– Да, через триста шестьдесят шесть дней я женюсь на Кирстен. Ты будешь моим шафером?

– Ого, на что ты подписался… – Гейб хохотнул. – А Кирстен об этом знает?

– Конечно. Она любит меня, ты же знаешь.

– Да, знаю. – Гейб снова засмеялся. – Увидимся на другой стороне, Уэс.

Прошло еще минут десять, и в палату влетела Кирстен. В белом платье.

– Извини. Это лучшее, что я успела найти.

– На тебе надето…

– Свадебное платье, – засмеялась она. – Я подумала, что это сможет еще немного воодушевить тебя, придать тебе сил. Теперь ты можешь представлять меня в белом платье, то, как ты снимаешь это платье с меня, то, как я говорю «да», когда ты предлагаешь мне стать твоей женой… и «да» на все вышеперечисленное.

– Иди сюда. – Я протянул к ней руки. Через мгновение Кирстен оказалась у меня в объятиях, крепко прижавшись к моей груди. – Я люблю тебя, моя маленькая Овечка.

– Я тоже люблю тебя, Волк, – всхлипнула она. – Ты мой самый лучший.

– Самый лучший что?

Кирстен посмотрела на меня своими огромными глазами, в которых светилась надежда.

– Самый лучший все. Ты просто мой самый лучший. Из всего на свете, что могло бы стать для меня самым лучшим, самое дорогое для меня – это ты. Самое ценное – это ты.

– М-м-м, какая высокая похвала, – улыбнулся я, зарываясь пальцами в гриву ее волос.

– Что ты любишь больше, мои волосы или мое сердце? – не удержавшись, поддела она меня.

– А почему ты предлагаешь мне такой небольшой выбор? Чем, например, хуже твои ножки, твой смех, то, как ты закусываешь губу, когда думаешь, а еще ощущение твоего теплого дыхания, или твой сонный голос по утрам, вкус твоих нежных губ, три веснушки у тебя на носу, густой веер твоих ресниц, то, как ты заботишься обо мне или твоя преданность. Сердце или волосы? Это так мало. Да и как я могу вообще выбирать, если то, что я больше всего люблю в тебе – это ты сама.

Я видел, как Кирстен сдерживается, чтобы не заплакать. У нее покраснели веки, и ресницы намокли от слез.

– Я. Люблю. Тебя. – Я посмотрел ей прямо в глаза. – И я уверен, что это не конец.

– Я знаю, – согласилась Кирстен. – Я знаю это вот здесь. – Она приложила ладонь к моей груди. – И знаю это вот здесь. – Девушка прижала ладонь к своему сердцу. – Ты просто уснешь, Уэс. И помни, что когда ты проснешься, я буду ждать тебя.

Я кивнул.

– Время пришло. – В палату вошла другая, незнакомая мне медсестра. Она грустно улыбнулась Кирстен и проводила ее до двери. И в этот момент наконец-то появилась Анжела.

– Привет, дорогой. – Женщина погладила меня по щеке. – Время спать, а когда проснешься, не будет больше никакого рака.

Я в замешательстве уставился на нее, именно уставился, потому что, могу поклясться, это была не медсестра, а моя мать. Я несколько раз моргнул и потряс головой.

– Спасибо, – наконец ответил я, – ты была для меня лучшей медсестрой.

– Запомни одну вещь… – Анжела взялась за спинку кровати и покатила ее в коридор.

– Какую? – спросил я, когда она вдруг остановилась.

– Ты можешь и не заметить каждую деталь паззла, из которого собирается твоя жизнь. Ты можешь не видеть каждый ход, который делает гениальный игрок. Но помни: он всегда полностью следует правилам игры. Иногда отдельные детали сдвигаются или выбрасываются, чтобы освободить место для новых. А иногда вмешиваются законы мира, в котором мы живем. Но все, что ни делается, все в конечном итоге случается к лучшему. Утешающее обещание, не так ли? Осознавать, что на все есть своя причина? В чем причина того, что ты заболел – быть может, именно это помогло тебе спасти жизнь твоим лучшим друзьям. А если бы ты не был болен, встретил бы ты их когда-нибудь? Если бы ты был здоров, нашел бы ты любовь всей своей жизни? Может, все имеет смысл не потому, что жизнь идеальна, а наоборот, потому что жизнь – это хаос.

Анжела остановилась и выкатила мою кровать в холл. Ее слова не отпускали меня всю дорогу до операционной. А когда меня переложили на операционный стол, я потянулся к ней. Анжела без слов поняла меня и крепко сжала мои ладони в своих. А потом, когда мне сделали усыпляющий укол, я посмотрел на ее левую руку… на безымянном пальце блестело обручальное кольцо. Точно такое же, как то, что мой отец подарил моей маме, и которое она не снимала до самой смерти… Я уже открыл рот, чтобы сказать Анжеле об этом, но веки стали очень тяжелыми, и я провалился в глубокий сон с улыбкой на лице.

Глава 46

Десять часов? И что я должна была делать эти десять часов? Молиться? И я молилась. Я изо всех сил старалась не плакать, Гейб пытался развлечь меня рассказами о глупых историях из детства Лизы. Это не помогало, но он хотя бы пытался.

Кирстен