Разрушенные (ЛП)

Молча, я передал ей ручку и задержал дыхание, когда она поставила свою красивую роспись. Я чувствовал себя полным мудаком. Я заставил ее подчиняться за деньги. Каким ублюдком я был? Это не поможет, если она, на самом деле, ничего не знает о выживании. Продать себя незнакомцу за деньги? Какой женщиной надо быть? Мы оба стоили друг друга.

Мысль обладала странной привлекательностью.

Сохраняя выражение лица полностью нейтральным, я взял подписанное соглашение и положил его в верхний ящик, закрыв его.

Мне стало немножко легче. Она была моей ровно на тридцать дней. Началось время нашего знакомства.

Она посмотрела вверх, на мгновение встретившись со мною взглядом, потом опять посмотрела на шрам. Сжав пухлые губы в тонкую линию, в то время как во взгляде можно было заметить ход ее мыслей.

Шрам был наказанием — напоминанием о том, как глубоко я пал. Это была расплата за неподчинение.

Я даже не мог думать о той ночи, не покрываясь холодным потом.

— Я покажу тебе, где ты будешь спать, — проверив время на своем телефоне, я добавил: — В какое время ты обычно ложишься?

Она остановилась, удивленно посмотрев на меня.

— В то же, что и все остальные, я полагаю. Около полуночи, а встаю около шести или всякий раз, когда Кл...

Она сжала губы, избегая моего взгляда.

— Не делай этого, не прерывай себя в середине предложения. Что бы ты ни хотела сказать, я хочу знать.

Я ненавидел то, что она что-то от меня скрывает. Даже если я был полон намерения скрывать от нее всё.

Она выпрямила плечи, борясь со мной взглядом.

— Я собиралась сказать, когда Клу встает на работу. У нее несколько мест работы, и в некоторые дни она встает рано.

Ложь, льющаяся с ее губ, была похожей на правду, но я знал отличие. Интонация в ее голосе была странной.

Осторожно покачав головой, я прошептал:

— Я точно знаю, что ты врешь, но не буду давить. Но в следующий раз... лучше пусть это будет правдой.

Она стояла на своем, даже когда вспышка опасения мелькнула в ее взгляде.

Я наклонил голову, упиваясь ею.

— Откуда ты по происхождению? — я догадывался, что это Европа, возможно, Испания. Я стал, в некоторой степени, специалистом по угадыванию национальностей. Еще один плюс от моей предыдущей службы.

Она пожала плечами, смотря на меня с опаской.

— Насчет этого мне врать не нужно. Я знала только моего отца. Или, по крайней мере, я думала, что он мой отец. Он заботился обо мне ровно до того момента, пока не исчез. Я думаю, мне было пять, когда он ушел. Я смутно помню, как он говорил на другом языке, так что я вполне могу быть из-за границы, и не австралийкой по происхождению.

У меня не было ответа на это. Казалось, у нас была еще одна общая особенность. Отсутствие происхождения. Отсутствие кусочков нашего прошлого.

Она посмотрела на телефон в моих руках.

— Я хочу сделать телефонный звонок. Мне нужно кое о чем договориться.

Дерьмо, я забыл об этом. Я не хотел, чтобы она говорила с кем-нибудь, распространяя детали того, о чем мы договорились. Это не красит нас обоих.

Неохотно, я бросил телефон в ее ладони.

— Я не дам тебе уединения, так что не утруждайся спрашивать.

Она шумно выдохнула, но не спорила. Набрав номер, она шагнула в сторону стены с граффити, кусая нижнюю губу.

— Давай. Пожалуйста, возьми трубку, — прошептала она.

Казалось, прошли годы, прежде чем она сгорбилась и тяжело вздохнула.

— Я думала, ты не там. Ты уже вернулась домой?

Беспокойство в ее голосе заставило меня ревновать. Мне не нравилось, что она так сильно о ком-то заботилась. О ком-то, кто имел привилегию жить с ней, знать ее секреты.

— Нет, все в порядке. У меня все под контролем, — Зел нахмурилась, слушая кого-то, кто бы ни находился на другом конце трубки. — Нет. Я в порядке. Слушай, я должна сделать что-то, что ты не поймешь, но не злись, ладно?

Она кивнула, накручивая прядь волос на свой мизинец.

— Я знаю. Я чувствую себя ужасно, что делаю это по отношению к тебе и... ну, ты знаешь, но меня не будет дома некоторое время.

Она бросила взгляд в мою сторону. Сзади, на шее, возникло чувство дискомфорта, и я не смог определить, почему внезапно почувствовал себя на краю.

— Меня не будет в течение месяца, — наконец, сказал она.

Я стиснул зубы. Она не лгала, но и не была до конца честной. Я прищурился. Если она думает, что сможет уйти, то будет удивлена. Она не знает, что у меня для нее припасено. Это будет не просто — выйти из передней двери.

Из трубки слышится визг, и я хотел бы знать, что говорил другой человек.

— У меня есть причины. Если я останусь, это будет много значить для нас финансово. Не расстраивайся. Я объясню все в ближайшее время, — она снова быстро посмотрела на меня, прежде чем прикрыла рот рукой. — Клу, нет. Я не могу рассказать тебе. Еще нет.

Я напрягся. Она отказывалась со мной говорить честно. Как я мог доверять всему, что она может сказать в будущем?

— Нет. Не поднимай ее! — тихо прокричала Зел, затем сгорбилась, и пошла в угол комнаты, пытаясь уйти от меня так далеко, как возможно. — Эй, мое сокровище.

Сокровище? Черт, у нее есть любовник? Какого черта?