Разрушенный

Фонарик с грохотом падает у моих ног и укатывается в сторону. Мои ноги подкашиваются, когда я падаю на пол, мои пальцы цепляются за мамину руку, холодную в моей, и я чувствую себя не в своей тарелке.

Слезы заливают мои глаза, стекают по щекам и падают на нее. Я переползаю через ее тело и притягиваю ее к себе.

— Mami! ¡Despiértate!(прим. пер Мамочка! Просыпайся!) — дрожащими пальцами я убираю ее волосы с лица, мое сердце сжимается при виде ее пустых глаз, смотрящих на меня.

Холодные, безжизненные глаза без каких-либо признаков ее тепла.

— Mami, ¿qué pasa? Regresa a mi.(прим. пер Мамочка, что случилось? Вернись ко мне.) — Мои руки становятся скользкими, когда я отпускаю ее руку. Я проверяю свои пальцы, но из-за недостатка света трудно понять, что сделало их мокрыми. Слезы портят мне зрение, когда я двигаюсь к фонарику. Свет падает на моего отца, лежащего рядом с мамой, за ним тянется кровавый след.

Всхлип вырывается наружу, когда я подползаю к папе, обнимаю его и прижимаю ухо к его груди, надеясь, что он еще жив. Я могу позвать врача или бабушка, чтобы они помогли мне.

— Por favor, Papi, no me abandones.(прим. пер Пожалуйста, папочка, не бросай меня.)

Тишина.

Сердце не бьется. Ни дыхания. Ничего.

— Нет, нет, нет. — Болезненные звуки вырываются из меня. Я плачу у него на груди, теряя контроль над собой. Он пахнет совсем не так. Мои пальцы хватают его костюм, трясут его, как будто он может ожить.

Вернуться ко мне.

— Не оставляй меня. — Кричит мой надломленный голос.

Никто не отвечает. Никто не слышит моих криков. Никто не может спасти моих родителей. Их больше нет.

Умерли.

Убиты.

Мои руки блестят в плохом освещении, окровавленные и грязные. Накатывает волна тошноты. Я едва успеваю пройти несколько футов, прежде чем мой ужин снова попадает в горло, и мое тело задыхается, пока ничего не остается.

Я опускаю трясущиеся руки на деревянный пол. Осколок стекла вонзается в мой палец, резкая боль вырывает у меня шипение. Кровь выливается из меня, когда я отрываю толстый кусок от среднего пальца.

Слезы стекают по моему лицу и падают на пол, исчезая в кровавом следе, оставленном моим отцом.

Я лежу на скользкой плитке, подтянув колени к груди, и жалею, что убийцы не забрали и меня. Мое тело дрожит, когда я раскачиваюсь взад-вперед. Я выключаю фонарик и позволяю теням заползти внутрь, окружая меня, тишина разрывает мое спокойствие.

Глава 1

Джакс

Настоящее время

— Джакс, твой завтрак остывает! Что ты делаешь все утро в своей комнате? Мы выбросили все твои журналы Playboy много лет назад! — голос моей мамы гудит через домофон в моей старой комнате.

Вот что происходит, когда я навещаю свою семью во время зимних каникул. Ничто так не напоминает отпуск, как утренние звонки и обвинения в том, что я дрочу перед утренним чаем.

Я застонал, вставая с кровати и нажимая кнопку на динамике.

— Я разочарован в тебе. Последнее, что я хочу услышать, когда нахожусь на грани оргазма — это голос моей мамы.

Ее смех заставляет трещать крошечный динамик в моей комнате.

— Ты отвратительный. Прости меня, Господи, что я вырастила человека с таким непослушным ртом. Спускайся сюда, твой папа ушел на встречу, а я ненавижу есть одна.

У нас такая семья, с переговорными устройствами и штатным персоналом, потому что папа в свое время был крутым боксером и строил роскошную жизнь только на кулаках. Он больше не дерется, но его инвестиции говорят сами за себя.

Мы входим в ту же финансовую группу, что и придурки, которые смеялись над папой, потому что он был выходцем из бедности. Добро пожаловать на темную сторону; у нас есть трастовые фонды и больше инвестиций, чем на чертовом фондовом рынке.

— Я буду там через несколько минут. — Я отхожу от стены и захожу в ванную, желая смыть с себя утреннюю сонливость.

Я не планировал приезжать до начала сезона Формулы-1, но мама умоляла меня. Трудно отказать ей, особенно когда она говорит, что меня не будет дома на Пасху. К тому же, я не планировал много веселых мероприятий, ведь Лиам занят с Софи, а Ноа проводит все свободное время с Майей. Наше оригинальное трио осталось без меня.

Боже, помоги нам всем.

Я беру свою бутылочку с лекарством из сумки с туалетными принадлежностями. Красивая белая таблетка выделяется на фоне моей бронзовой кожи, соблазняя меня снять напряжение. Благодаря короткому периоду полураспада, разрешению американского врача и оговорке о психическом здоровье в Ф1, я могу принимать Ксанакс, когда мне вздумается. И в последнее время, похоже, это происходит часто.

Я — гонщик Формулы-1 и исключительный засранец — страдаю от клинической тревоги. Если люди узнают об этом, они могут посмеяться над своими задницами, прежде чем я надеру их, показывая им, что происходит, когда я чувствую себя по-другому. Со стороны я не выгляжу тревожным, но внутри у меня полный пиздец.