Разрушенный

— При том уходе, который требуется вашей бабушке, я не уверена, что ее потребности здесь удовлетворяются. Ее нужно поместить в более постоянный дом, предназначенный для долгосрочных пациентов. А с вашими средствами я не уверен, что это возможно. — Доктор поднимает взгляд от своего планшета.

Все всегда сводится к деньгам.

Хотите знать, сколько у меня есть? Если взять евро, поджечь его и выбросить в мусорное ведро, то это будет суммарный итог моего банковского счета.

Все до последнего евро, которые я заработала, ушли либо на оплату ухода за бабушкой, либо на оплату счетов. Взрослеть трудно, но взрослеть с долгами — труднее всего.

Бабушка предупреждала меня о необходимости получить образование в американском университете, но я не послушала. Я хотела последовать желанию отца и поступить в американский университет, только чтобы узнать, что мечты лучше выглядят на бумаге. То, что должно было стать американской мечтой, обернулось для меня повторяющимся кошмаром высоких процентных ставок и непомерных кредитов. Черт возьми, кредит, который я взяла для получения степендии, мог бы прокормить небольшую страну в течение месяца.

Боль в груди нарастает, когда я смотрю на свою бабушку — единственную связь, которая осталась у меня с отцом. Я сделаю все, чтобы она была счастлива и здорова до тех пор, пока она жива.

Ее остекленевшие глаза находят мои.

— Марисоль?

— Sí. Estoy aquí.(прим. пер Да, я здесь.) — Я заталкиваю в себя горькое чувство обиды на бабушку. Наличие родственника с болезнью Альцгеймера имеет забавный способ заставить вас жаждать таких простых вещей, как то, чтобы вас не называли по имени вашей матери. Эта мысль заставляет темное облако занять место над моей головой, но я борюсь с грустью при напоминании о моих родителях.

Хотя я презираю горечь по поводу того, что моя бабушка путает меня с мамой, мне нравится быть похожей на нее. Люди говорят, что я похожа на нее: изгибы фигуры, темные волосы с естественной волной и средний рост. Единственное напоминание о моем отце — это карие глаза и длинные ресницы. Бабушка говорила, что это лучшее от них обоих.

Я стою лицом к врачу.

— Насколько дороже обычно стоят такие комплексы?

— На данный момент вы рассчитываете на 4 000 евро в месяц, плюс-минус.

Комната вращается, пока я обдумываю его слова. Это дополнительные 48 000 евро в год, которых у меня нет. Я едва свожу концы с концами со своей маленькой квартирой в Монако размером с детскую коробку из-под обуви.

— Мы можем позволить ей остаться здесь еще на месяц, пока вы все уладите, но вам нужно будет найти другие варианты. Боюсь, ее состояние ухудшилось довольно быстро, а наш персонал не приспособлен для нее. Испытание не помогло.

Я борюсь за то, чтобы сдержать слезы.

— Вы больше ничего не можете сделать? Никаких других лекарств вы не можете попробовать?

— В таких случаях — нет. Мне очень жаль, мисс Гонсалес. Я рекомендую наслаждаться оставшимся у вас временем, и устроить ее куда-нибудь, где о ней смогут позаботиться, пока…

— Верно. — Я прикусила язык, чтобы не сказать то, о чем потом буду жалеть.

— Если вы хотите рассмотреть возможность переезда обратно в Мексику, услуги там намного дешевле. Вы могли бы найти хорошее учреждение с вашими ограниченными средствами.

— Я буду иметь это в виду.

Ничто так не говорит о хорошем плане, как увольнение с работы и переезд в ту же страну, где были убиты мои родители. Звучит как будущее, такое же светлое, как апокалипсис.

Доктор выходит из палаты с напряженным прощанием, оставляя меня наедине с бабушкой.

— Как там Эдуардито? — бабушка хватается за мою руку хрупкой рукой. Ее слова звучат так, будто она провела лезвием по моему сердцу.

— Хорошо. Он занят работой. — Он не работал тринадцать лет, но кто считает.

Хватит горевать, Елена.

— Почему ты выглядишь грустной? Скажи ему, чтобы он больше сидел дома с тобой и малышкой Еленой. Я говорила ему, чтобы он меньше работал, но он не слушает. Он упрямый, как его отец.

Я глубоко вздохнула и продолжила, как будто я моя мать. Нет смысла напоминать ей, что я не ее невестка, а ее сын мертв. В последний раз, когда я упомянула об этом, она расплакалась и пригрозила сама убить убийц. Потребовались две медсестры и укол чего-то сильнодействующего, чтобы утихомирить ее. В тот день я поняла, что действительно одинока в своей боли. Бабушка не может справиться с правдой, и в конце концов, в этом нет смысла. Два бандита, которые хотели заслужить уважение главаря банды низкого происхождения, убив посла, умерли, так и не дождавшись суда. Так уж устроена Мексика. Искать возмездия бессмысленно, ведь ее сломанная система полна коррупции и смерти.

Еще один кропотливый час я провожу за просмотром телевизора и обедом с ней. Перед тем как попрощаться, я целую бабушку в щеку. Как только я выхожу за пределы учреждения, меня одолевают тревожные мысли о том, как я смогу оплатить расходы на ее проживание. Я не знаю, как мне помочь ей и при этом остаться на плаву.