Разрушенный дворец

Я сразу же узнаю́ его. У мамы был набор именной бумаги и конвертов. Она говорила, что каждая истинная леди напишет благодарственное письмо от руки, а не станет звонить по телефону. И уж тем более никогда не отправит сообщение или электронное письмо.

Папа выхватывает листок из рук Эллы и читает его. Затем аккуратно складывает его пополам (что явно дается ему с трудом) и отдает обратно Элле. Я толкаю ее локтем, и она кладет письмо в мою руку.

– Ты заслуживаешь гореть в аду, – шипит папа на Стива, его тело вибрирует от сдерживаемой ярости. – Я всегда поддерживал тебя, заступался за тебя, когда кто-то сомневался в твоей чести, в твоей преданности. – Он делает глубокий, тяжелый вдох. – Мне невыносимо даже смотреть на тебя.

Я бросаю быстрый взгляд на письмо, но даже от вида маминого почерка у меня начинает болеть сердце. Все это время я считал себя виноватым в смерти мамы. Истон тоже винил себя. Близнецы несколько месяцев были как зомби. Наша семья распадалась. Мы ненавидели отца, самих себя. Когда вдруг в нашем доме появилась Элла, мы стали ненавидеть и ее. Мы обращались с ней как с мусором.

Как-то ночью мы с Истоном даже высадили ее на обочине дороги, вынудив идти домой пешком. Конечно, мы следовали за ней на расстоянии, потому что не конченые подонки, но все равно заставили ее поверить, что она одна.

Я не знаю, не понимаю, как она смогла простить меня и полюбить.

Пока я думаю о своем, папа отталкивает Иста, обходит Казинса и с такой силой бьет Стива в челюсть, что звук удара эхом прокатывается из одного конца огромной гостиной в другой. Стив вытирает рот рукой, размазывая по лицу кровь.

– Достаточно. Он находится под стражей, – рявкает детектив Казинс.

Папа продолжает смотреть в глаза Стиву.

– Ублюдок! Ты спал с моей женой, убил женщину и пытался повесить это убийство на моего сына!

– Папа, – хрипло говорю я, – он этого не стоит.

Да, не стоит. Стив вообще больше ничего для нас не значит. Главное – что я жив, что все, кого я люблю, тоже живы, целы и невредимы. Я не сяду в тюрьму. Элла возвращается домой с нами, в семью, частью которой стала. Мы справимся со всем этим точно так же, как справились с самоубийством нашей матери, с развалом нашей семьи, с нашими собственными демонами.

Крепко держа Эллу за руку, я говорю:

– Пойдем.

– Куда? – спрашивает она.

– Домой.

Она на секунду затихает.

– Хорошо.

– Ага, – подходя к Элле с другой стороны, говорит Истон, – в твоей комнате такой бардак!

– Потому что ты все время смотришь там футбол, – ворчит она, следуя за нами. – Я хочу, чтобы ты убрался там, как только мы приедем.

Истон останавливается в дверях пентхауса и в изумлении смотрит на нее.

– Я же Истон Ройал. Черта с два я буду убираться!

Папа вздыхает. Близнецы фыркают. И даже у полицейских такой вид, как будто они изо всех сил стараются не рассмеяться.

Я еще крепче сжимаю руку Эллы в своей и выхожу из пентхауса. Мои братья догоняют нас. За нами – мучительное и ужасное прошлое. Перед нами – чистое, как белый лист бумаги, будущее.

Я больше не собираюсь оглядываться назад.

Глава 36

Рид

Хальстону Гриеру требуется целых сорок восемь часов, чтобы добиться для меня очередного слушания. В этот раз меня даже не раздражает, что судьей снова назначен Делакорт. В этом даже есть какая-то фантастическая ирония: ему придется вынести официальное решение по снятию с меня всех обвинений, хотя до этого он пытался подкупить моего отца.

– Учитывая ваше с этим судьей прошлое, я советую тебе во время процесса вести себя скромно и серьезно, – говорит Гриер, пока мы ждем, когда Делакорт выйдет из своего кабинета.

Слушание должно было начаться пятнадцать минут назад, но судья все сидит у себя, пытаясь оттянуть неизбежное.

В предостережениях Гриера нет необходимости. После звонка Эллы в субботу вечером я нечасто улыбаюсь.

– Всем встать, дело слушает почетный судья Делакорт.

– Почетный, ну как же! – громким шепотом говорит Ист, сидящий позади меня.

Гриер смотрит прямо перед собой, но его помощница, Соня Кларк, поворачивается и сердито смотрит на моего брата.

Краем глаза я вижу, как Истон показывает, что застегивает губы на молнию. Элла сидит рядом с ним, но придвинулась ближе к Дине. Та ночь, когда Стив признался в том, что убил Брук, связала их друг с другом, и, думаю, в большей степени потому, что Стив по ошибке принял Брук за Дину.

Я по-прежнему считаю Дину змеей, но чертовски благодарен ей. Да, она шантажировала моего брата, но зато спасла жизнь Элле. Если бы она не достала из сейфа револьвер и не пришла на помощь Элле, вся эта история могла закончиться совершенно по-другому. Но благодаря Дине Элла жива, а Стив О’Халлоран окажется за решеткой по обвинению в преступлении, которое, как все думали, совершил я.

Стоит мне подумать об этом, как я хочу кого-нибудь ударить. Этот ублюдок действительно мог позволить мне гнить в тюрьме за то, чего я не делал. Знаю, Стив – отец Эллы, но я никогда не смогу простить его за все это. И, думаю, Элла – тоже.

Гриер тянет меня за пиджак, чтобы я встал. Я встаю, как приказано, и жду, когда пристав разрешит всем сесть.