Разрушитель клинка

Рия оглянулась на Ковалинн и длинную, зигзагообразную дорогу на краю скалы, которая вела к поселению. Несколько лошадей и видэров двигались по ней, ездя туда-сюда между залом и доками фьорда внизу. Благодаря зорким глазам бессмертная принцесса видела их всех так ясно, словно была ястребом. Как и в кланах джидийцев, в поселении Ковалинн жили видэры со всех концов света, каждый из них отличался внешностью и происхождением.

Одна расположившаяся на венчающих стены валах видэрийка выделялась особым образом. Она была такой же неподвижной, как медведи, вырезанные на ее воротах, и внушала такой же страх. Рия отметила ее бледную кожу, рыжие волосы и суровый нрав. С тех пор как наследница Айоны впервые приехала в поселение и умоляла ее сына сражаться, манера поведения женщины не изменилась.

– Я не нравлюсь его матери, – проворчала она, отводя взгляд от леди Ковалинн.

– К счастью, правитель руководствуется собственным умом, гораздо более острым, чем обычно бывает у людей его возраста. – Кизара добавила: – И леди Эйде никто не нравится.

– Она двоюродная кузина моей матери, – сказала Рия. – Дальняя, но все равно родня.

Кизара лишь рассмеялась.

– К настоящему времени большинство старших поколений связаны либо кровью, либо нашей общей судьбой в этом королевстве. Если ты ожидала теплого приема от кого-то подобного Эйде, то зря.

– Определенно. – Леди Ковалинн все еще стояла у стены, глядя в длинную, скалистую пасть фьорда, в сторону Моря Славы. – Она как будто сделана из камня.

– Она родилась в Глориане. – Веселье Кизары улетучилось, знакомая Рие зловещая тень омрачила ее лицо. – Мы серьезнее, чем вы, дети Варда.

Рия почувствовала горечь на языке. «Свет разных звезд», – подумала она, вспомнив свою мать и взгляд, которым она смотрела на небо, словно могла заставить звезды Глориана заменить звезды Варда.

– Я знаю это лучше других, – пробормотала принцесса, раскалывая льдину на куски. Они разлетелись по холодным водам, белые на фоне серого железа.

– Не обижайся на нее, принцесса, – Кизара понизила голос. – Эйда оказалась в Оллварде не по своей воле.

В большом зале Эйда возвышалась над остальными, длинные рыжие волосы были заплетены в две косы, а на лбу красовалась диадема из кованого железа. Ее одеяние состояло из кольчуги, а на плечи был накинут тонкий мех белой лисы. Всем своим видом она напоминала королеву воинов, но ничто не бросалось в глаза так сильно, как шрамы. Те, что остались на костяшках ее пальцев, были древними, свидетельство драки. Но другой, жемчужно-белая полоса, пересекающая горло? Рия вспомнила отметину.

«Ее оставило не лезвие. А веревка».

Глаза Рии расширились, и Кизара серьезно кивнула.

– Ее отослали в Оллвард в качестве наказания. Старый король Глориана позволил ей сделать выбор между смертью и изгнанием, и вот что она предпочла. – Советница короля подняла руки, жестом указывая на фьорд и земли за ним. – Все радости, которые она нашла в этом смертном царстве, умерли вместе с отцом Дириана.

Рия знала эту сказку.

«Драконье пламя и руины», – вспомнила она. Все это случилось три столетия назад, и до сих пор, даже находясь за много миль от поля боя, она чувствовала в воздухе запах пепла. Чудовище было огромным, древним, его украшенная драгоценными камнями шкура была прочнее стали. Теперь его кости превратились в пыль, а тень исчезла из этого мира, как и все остальные монстры Веретенной армии в Варде. Многие видэры не вернулись, включая родителей Домакриана. Они погибли, уничтожая последнего оставшегося в Варде дракона, как и старый правитель Ковалинна.

– Триста лет прошло с тех пор, как поселения объединились и сражались с тем, что не смог победить Вард, – сказала Рия, проникаясь тяжестью случившегося.

Кизара кивнула.

– До этого момента.

– До этого момента, – ответила принцесса Айоны.

– Сколько из них не вернется с этой битвы? – пробормотала Кизара.

Рия ответила решительно:

– Все, если битва вообще не состоится.

За те короткие месяцы, прошедшие с момента резни в храме, видэрийская принцесса привыкла к страху. Он рос в отсутствие Домакриана, расцветая, как розы в саду. Рия ничего не слышала о кузене с тех пор, как он ускакал из Айоны, практически мертвый, если бы не его все еще бьющееся сердце. Она понимала, что, возможно, он по-настоящему умер. «Оставив между Вардом и Тем, Кто Ждет лишь меня». Тяжело вздохнув, Рия постаралась не обращать внимания на боль внутри. Та возникла ни от холода, ни от секиры, ни даже от часов, проведенных на тренировочном дворе, пока она практиковалась, облаченная в доспехи. Эту рану нанесла ее мать. Причиной боли стала трусость Изибель, правительницы Айоны.

Ветка ясеня все еще лежала на ее коленях, меч, которым она не собиралась пользоваться, был забыт в серых залах. Рия ругала свою мать. «Возможно, она услышит меня», – подумала она, вспоминая силу своей матери и расстояние, на которое она простиралась.

– Я вижу пылающий внутри тебя гнев, принцесса, – тихо и нерешительно сказала Кизара, выглядя неуверенно, словно путник, ступающий по тонкому льду.

Рия вздохнула, ее скрытая мехами грудь поднималась и опускалась.