Разрушитель кораблей

– Мы вас тут ждем!

– Командирша на палубе, – буркнула Ленивка.

Гвоздарь скорчил гримасу. Пима была старше всех и постоянно командовала. Они давно дружат, но даже это не спасет Гвоздаря, если норма не будет выполнена.

Ребята снова взялись за катушку и, кряхтя, покатили по истерзанной палубе к примитивному крану. Прицепили ржавые крюки, схватились за трос и запрыгнули на катушку, которая медленно спускалась на нижнюю палубу, раскачиваясь и крутясь.

Внизу их сразу окружили Пима и остальные члены команды. Отцепили катушку и покатили в нос судна, к площадке для чистки проводов. Повсюду валялись куски изоляции и аккуратные мотки меди, помеченные причудливым знаком команды Бапи – тем же, что красовался у них на щеках.

Быстро поделив между собой добытый Гвоздарем кабель, команда принялась его зачищать. Работали быстро: дело было знакомое, и все давно притерлись друг к другу. Пима, начальница, ростом выше всех, уже похожая на взрослую женщину, черная, как нефть, и крепкая, как железо. Ленивка, бледная, тощая и голенастая, с грязными светлыми патлами, вечно обгоревшая на солнце. Следующий кандидат на работу в тоннелях – когда-нибудь Гвоздарь вырастет слишком большим для них. Лунная Девочка с кожей цвета бурого риса. Лишившись потаскухи-мамаши в последнюю эпидемию малярии, она работала упорнее всех в команде, потому что не видела альтернатив этой работе. В ушах, губах и носу у нее сидели куски стальной проволоки – продырявила себя в надежде, что никто не захочет ее так, как хотели ее мать. Близорукий Тик-Ток, который постоянно щурился. Такой же черный, как Пима, но вовсе не такой же умный, довольно проворный, если ему объяснить, что делать, и неутомимый. Жемчужный, индиец, который рассказывал товарищам сказки про Шиву, Кали и Кришну. Ему здорово повезло – у него были отец и мать, работали в той команде, что собирала нефть. Был он черноволосый, смуглый, а на руке не хватало трех пальцев, которые попали в лебедку.

Ну и Гвоздарь. Некоторые, например Жемчужный, знали, кто они и откуда. Пима знала, что ее мать родом с одного из крайних островов на той стороне Залива. Жемчужный рассказывал всем подряд, что он самый настоящий марвари из Индии. Даже Ленивка утверждала, что она из ирландцев. А Гвоздарь понятия не имел, кто он по крови. Половинка того, четвертинка сего, смуглая кожа, черные волосы, как у покойной матери, но голубые глаза, как у отца.

В свое время Жемчужный посмотрел в бледные глаза Гвоздаря и назвал его отродьем демонов. Но он вечно что-нибудь такое выдавал. Сказал, что Пима – инкарнация Кали, поэтому у нее черная кожа и поэтому она так злится, если не выполнена норма. В общем, Гвоздарь унаследовал от отца глаза и худощавую фигуру, а в том, что Ричард Лопес – демон во плоти, ни у кого не было сомнений. Трезвый, он внушал страх, пьяный же превращался в чудовище.

Гвоздарь отмотал кусок кабеля и сел на раскаленную палубу. Подцепил провод пассатижами и содрал изоляцию, обнажив блестящую медь.

И еще раз. И еще.

Пима сидела над другим куском кабеля.

– Ты в этот раз долго.

– Рядом уже ничего нет, – пожал плечами Гвоздарь, – пришлось лезть дальше.

– Ты всегда так говоришь.

– Сама не хочешь туда слазать?

– Я слазаю, – вызвалась Ленивка.

Гвоздарь мрачно посмотрел на нее, а Жемчужный фыркнул.

– Ты же не получеловек, у тебя нет чутья. Потеряешься, как Малыш Джексон, и останемся без хабара.

Ленивка сделала неприличный жест:

– Заткнись, Жемчужный. Я никогда не теряюсь.

– Даже в темноте? Когда все воздуховоды похожи друг на друга? – Жемчужный сплюнул за борт, но не доплюнул и попал в леер. – Люди на «Дип Блю III» несколько дней слушали, как Малыш Джексон звал на помощь. Но так и не нашли его. Мелкий говнюк помер от жажды.

– Хреновая смерть, – заметил Тик-Ток. – От жажды. В темноте. В одиночестве.

– Заткнитесь оба, – потребовала Лунная Девочка. – Хотите, чтобы мертвые вас услышали?

– Просто говорим, что Гвоздарь всегда норму делает, – пожал плечами Жемчужный.

– Да я в двадцать раз больше принесу. – Ленивка пригладила мокрые от пота волосы.

– Ну, вперед, – рассмеялся Гвоздарь. – Посмотрим, вылезешь ли живой.

– Если уж ты целую катушку добыл…

– Тебе потруднее будет.

Пима ткнула Гвоздаря в плечо:

– Я вообще серьезно. Мы ничего не делали, пока тебя ждали.

– Я норму выполняю. – Гвоздарь смотрел ей в глаза. – Не нравится – сама попробуй.

Пима сердито поджала губы. Предложение не имело смысла. Она выросла слишком большой, и шрамы на спине, локтях и коленях убедительно это доказывали. С легким утилем работают только субтильные. Большинство перерастает эту возможность годам к пятнадцати, даже если специально голодать, чтобы оставаться поменьше. Если бы Пима не умела руководить, она бы уже давно побиралась на берегу. А так у нее есть еще годик, чтобы окрепнуть и найти себе место в команде тяжелых утильщиков, оставив позади сотни других желающих. Ее время уходит, и это знают все.

– Не будь твой папаша таким тощим, ты бы не выпендривался, – проворчала Пима.

– Ну, хоть за что-то я могу сказать ему спасибо.