Разрушитель (СИ)

Вяземский улыбнулся, и улыбка эта больше напоминала звериный оскал. Он вдруг выпростал руку в сторону, подхватывая Даром уже поднявшегося на ноги дьячка. Тот охнул от неожиданности, когда губернатор подтянул его ближе, подвесив в воздухе так, что ноги его судорожно болтались, не дотягиваясь до пола. Бедняга хрипел и бестолково дёргался, пытаясь вырваться из невидимой хватки.

— А вот я, например — вполне себе убийца, — спокойно, даже как-то пугающе вкрадчиво произнёс Вяземский.

Пойманный дьяк вдруг замычал от боли. Кричать он толком не мог — похоже, грудь ему так сдавило, что он не мог вздохнуть. Суставы его рук и ног вдруг один за другим начали изгибаться под неестественными углами. В тесном замкнутом пространстве кельи влажный хруст ломающихся костей разносился так громко и явственно, что у меня холодок пробежал по хребту. Я открыл было рот, но сказать ничего не успел, да и слова застряли у меня в горле — оторопь взяла от этого жуткого жестокого зрелища.

А Вяземский продолжал давить беднягу Даром. Отшвырнул, впечатав в стену, как изломанную куклу, потом с коротким рыком вдавил в пол так, что хруст костей стал нестерпимо громким — будто вовсю работала огромная мясорубка. С тошнотворным треском лопнул череп, разбрызгав содержимое по плитам пола.

Я отвернулся и с трудом удержался от того, чтобы зажмуриться. Тяжело дыша, поднял полный ненависти взгляд на Вяземского. Тот же, кажется, лишь наслаждался происходящим. Глаза его лихорадочно блестели.

— Теперь представь, что я сделаю с твоей подружкой, если ты будешь кочевряжиться. Она ведь девчонка ещё совсем? Говорят, красивая…

Зарычав, я набросился на него.

Он, похоже, попытался отбросить меня Даром, но сейчас его фокусы на меня не действовали. Сам я применять телекинез не стал — просто схватил губернатора за грудки и несмотря на то, что он был чуть выше и на добрый пуд тяжелее, протащил вперед несколько шагов, пока не впечатал спиной в стену.

— Ну давай! — заорал Вяземский мне в лицо и расхохотался. — Убьёшь меня — и ей точно конец! Она сейчас в надёжном месте. Я даже сам не знаю, где. И у моих людей есть инструкции на случай, если со мной что-то случится.

Мы надолго замерли так. Я дрожал от напряжения и бессильной ярости, пожирая его глазами. Губернатор же, напротив, был спокоен, даже насмешлив. Точно не блефует, это даже без эмпатии видно.

Я с огромным трудом сдержался от того, чтобы не раздавить Вяземского его же Даром, как яичную скорлупу. Сейчас мне этого хотелось больше всего, но мысли о Раде заставляли действовать осмотрительнее, мозг лихорадочно просчитывал варианты.

Мелькнула даже мысль переключиться на Морок, чтобы… Чтобы что? Я так толком не научился пользоваться этим Аспектом. Это ведь тонкое искусство — Белла плетёт свои чары медленно, осторожно, и на это у неё уходит куча времени. Это ведь не прямой контроль, фишка в том, чтобы жертва даже не подозревала, что какие-то мысли или желания продиктованы извне.

У меня, правда, куда больше мощи, чем у неё. Я могу одним ментальным ударом парализовать Вяземского, как тогда саму Беллу. А ещё, наверное, можно попробовать продавить его волю, подчинить его себе напрямую на какое-то время…

Но что дальше-то? Выведать у него, где держат Раду? А если он и правда не знает? Да и что мне даст эта информация? Ведь тогда придётся либо убить Вяземского прямо здесь, либо держать под контролем до тех пор, пока тот не прикажет своим людям отпустить заложников. А для этого надо будет добраться до его резиденции. Или хотя бы до телефона…

Нет, это всё бред! Нереально. К тому же под Аспектом Морока я окажусь беззащитным. Стоит чуть ослабить хватку — и сам Вяземский придавит меня Даром. А ведь где-то тут рядом ещё двое его подручных, и они наверняка вооружены…

Мне захотелось заорать в голос. Вот ведь двуличная, изворотливая, жестокая тварь! Вот что с ним теперь делать?!

В такие моменты начинаешь понимать революционеров или Белых Голубей, считающих, что все нефилимы — зло. Впрочем, чему я удивляюсь. Таким, как он — облечённым властью, деньгами, сверхспособностями — в рамках обычной человеческой морали часто становится тесно. Увы, но я ведь и за собой уже начал подмечать что-то подобное.

— Ну всё, всё… — он оттолкнул меня и брезгливо отряхнул одежду. — А теперь — утри сопли и принимайся за дело! Времени у тебя…

Он достал из кармашка на жилетке дорогие часы, щелкнул крышкой.

— Скажем — до восьми утра. Всё это дело нужно утрясти раньше, чем заявится Романов. Одну подсказку я тебе точно могу дать — где искать Орлова. Я устроил его у Кудеярова в «Славянском базаре». Номер-люкс на третьем этаже. Ужинает он каждый вечер там же, в ресторане.

— Какие гарантии, что вы потом отпустите Раду и Демьяна? И что они вообще ещё живы?

— Не испытывай моё терпение, Василевский! — прорычал он, на мгновение потеряв самообладание. Но, быстро взяв себя в руки, продолжил: