Разрушительная игра

– Поэтому следовало ехать на машине. – Он сделал шаг назад, забирая с собой тепло, и пустоту быстро заполнил прохладный воздух. Я задрожала, жалея, что не надела свитер потеплее. Внезапно стало слишком холодно. – Ты слишком на виду и не защищена, когда так ходишь. Мимо могли проезжать преступники.

Я чуть не расхохоталась:

– Сомневаюсь. Скорее кошки начнут летать, чем в Хазелбурге заведутся преступники на машинах.

Это один из самых безопасных городов в стране, и у большинства студентов даже нет машин.

Риса моя аналогия не впечатлила.

– Сколько тебе повторять? Достаточно одного раза. Больше никаких пеших прогулок до приюта.

– Но вообще ничего не произошло. Ты преувеличиваешь. – Мое раздражение окончательно вернулось.

Он сделал каменное лицо.

– Моя работа – предусматривать все, что может пойти не так. Если тебе это не нравится, можешь меня уволить. Но до этого времени делай, как я говорю, я сказал тебе об этом еще в первый день.

Все следы нашего хрупкого перемирия в приюте исчезли. Я бы хотела иметь возможность его уволить, но не я принимала решения по персоналу, и никаких других причин для увольнения, помимо нашей неприязни, не было.

Я была так уверена, что наше общение в приюте положит начало новой фазе отношений, но мы с Рисом делали один шаг вперед и два назад.

Я представила долгие часы перелета до Атенберга в уже привычном для нас ледяном молчании и скривилась.

Похоже, Рождество будет долгим.

Глава 4 Рис/бриджит

РИС

Мы с Бриджит приехали в Атенберг, столицу Эльдорры, через четыре дня после того, как моя директива о запрете пешего перемещения открыла второй фронт в нашей холодной войне. Перелет оказался холоднее погружения в русскую реку посреди зимы, но мне было плевать.

Мне не требовалась ее симпатия, чтобы делать свою работу.

Я просканировал взглядом почти пустое городское кладбище, прислушиваясь к жутковатому вою ветра в голых ветвях деревьев. На кладбище веяло ледяным холодом, он пробирался сквозь одежду и проникал глубоко в мои кости.

Сегодня был первый относительно свободный день в расписании Бриджит с момента нашего приземления, и она глубоко меня поразила, пожелав провести его на кладбище.

Но, когда я увидел почему, то понял.

Я стоял на почтительном расстоянии, когда она опустилась на колени перед двумя могильными камнями, но все же был достаточно близко, чтобы увидеть написанные на них имена.

Джозефина фон Ашеберг. Фредерик фон Ашеберг.

Ее родители.

Мне было десять, когда кронпринцесса Джозефина умерла во время родов. Я помню, как фотографии принцессы заполнили все журналы и телеэкраны на несколько недель. Принц Фредерик погиб через несколько лет в автокатастрофе.

Мы с Бриджит не были друзьями. Черт подери, да большую часть времени мы даже не вели себя дружелюбно по отношению друг к другу! Но у меня все равно странным образом сжалось сердце при виде печали на ее лице, пока она бормотала что-то на могилах родителей.

Бриджит смахнула с лица прядь волос, и печаль уступила место легкой улыбке, когда она увидела что-то еще. Я редко интересуюсь личной жизнью других людей, но мне почти захотелось подойти поближе и узнать причину ее улыбки.

Звякнул телефон, и я обрадовался возможности отвлечься от тревожных мыслей, пока не увидел сообщение.

Кристиан: Я смогу назвать тебе имя меньше чем через десять минут.

Я: Нет. Забей.

Появилось еще одно сообщение, но я убрал телефон в карман, не читая.

Внутри бурлило раздражение.

Кристиан – упорный ублюдок, любитель выкапывать скелеты из прошлого других людей. Он следил за мной с тех пор, как выяснил, что я уезжаю на праздники в Эльдорру – он знал о моем особом отношении к этой стране, – и не будь он моим боссом и практически другом, его лицо уже познакомилось бы с моим кулаком.

Я ответил ему, что имя мне не нужно, и оно действительно мне не требовалось. Я прожил без него тридцать один год. И смогу прожить еще столько же, или сколько там пройдет, пока я не сыграю в ящик.

Я снова обратил внимание на Бриджит, когда рядом хрустнула веточка, а потом прозвучал мягкий щелчок камеры.

Я резко вскинул голову, и из моей груди вырвалось глухое рычание, когда я заметил предательский клок светлых волос, торчащий из-за ближайшего могильного камня.

Чертов папарацци.

Засранец пискнул и попытался сбежать, когда понял, что его поймали, но я догнал его и схватил за куртку, едва он успел сделать несколько шагов.

Краем глаза я увидел, как встревоженно поднялась Бриджит.

– Давай сюда камеру, – сказал я, с трудом скрывая гнев. При охране важных персон папарацци – неизбежное зло, но есть некоторая разница между съемками человека за едой и покупками и слежкой за ним в глубоко личные моменты.

Бриджит пришла на могилы родителей, а этому куску дерьма хватает наглости вмешиваться.

– Ну уж нет, – пролепетал папарацци. – Это свободная страна, а принцесса Бриджит – публичная личность. Я имею право…

Не дожидаясь конца предложения, я вырвал камеру из его рук, бросил на землю и растоптал на кусочки ботинком.