Разрушительная красота

Поднялась. И все-таки это неправда! Этого не может быть. «Вы Фсе врети…»

Мама Раи стояла на площадке, у перил, прижимая к себе Владу. Девочка не плакала, у нее просто на лице поместились только глаза. А в явно взломанную дверь их квартиры вваливались какие-то люди, в форме и без. Громко говорили, и вмиг оглохший и опустевший дом отзывался только эхом. Только эхом отсутствия, как будто здесь никогда не жили люди.

— Что это? — спросила Яна у женщины.

— Это коллекторы банка, — сказала та. — Рая застраховала квартиру на крупную сумму. Она старается все сделать, чтобы обеспечить ребенка. Ей самой осталось мало… Она работает до сих пор. Приступы кончаются, и она все делает какие-то работы, отправляет по Интернету. Платит им регулярно. Она — четкий человек. И экономист вообще-то. И вдруг ей насчитали огромный долг. Она не согласилась. Продала машину, наняла адвоката, эксперта. Они доказали, что она ничего не должна. Суд сначала принял решение в ее пользу. Потом пересмотрели под нажимом этого проклятого банка, который сжил со свету не одного здорового человека. Пересмотрели в пользу банка с учетом его судебных издержек. Вы представляете себе такое? Я — нет. Они знают, что Рая умирает. Но в решении сказано — изъять квартиру. Квартиру Влады, по сути. Я живу не в Москве. Мне потом могут и не доверить внучку. Плохие жилищные условия, маленькая пенсия и больное сердце. И она, бездомная, пойдет по приютам!

— Откуда долг? Рая такой обязательный человек.

— Откуда сейчас у многих. Разница между курсом валюты. Этот курс растет с каждым днем, Рая считала, как надо, я думаю, у банка получился другой результат. Другие должники такие здоровые, что могут ходить на штурм банка, переворачивать машины, как ты, наверное, видела по телевизору, могут за себя постоять, а Рая уже еле передвигается по квартире.

И тут рванулась Влада с тоненьким криком, как птичка под колесами. Она бросилась к этим амбалам:

— Пустите меня к маме!

А они отбрасывали ее, как вещь. Как мусор под своими ботинками. Яна бросилась к квартирам рядом, звонила, ей никто не открывал. Она поднималась, спускалась, ей никто не открывал. Она позвонила в полицию, после недолгой проверки ей сказали:

— По этому адресу запланированные действия по решению суда.

— Ах так… — прошептала Яна.

Она направилась, как под гипнозом, в квартиру, ее остановил за руку какой-то тип без лица. Яна выдернула руку. У нее соскользнула сумка с плеча. Она переступила. Ее стали хватать с разных сторон. Как хорошо, что она промокла. Яна просто выскальзывала из их рук. Только платье в одном месте затрещало и разъехалось. Вот и комната Раи. Вот и Рая, стоит, строгая и неподвижная, со своей отважной и гордой головой, которую не защищают даже волосы. Все предатели на этом свете. А вокруг нее роются в ее вещах и документах. Швыряют на пол, что-то складывают в папки. Чужие документы! Тут и полиция — здрасте, пожалуйста. Пишет протокол узаконенного грабежа.

— В чем дело, гражданка? — спросил у Яны широкий мент. — По какому праву вы находитесь в месте санкционированных судом действий?

— Я по какому праву? Я?! Я — сестра Раи. Я пришла к своим. А ты что здесь делаешь, страж порядка? Это чужая частная собственность, это чужая жизнь. Это чужие документы. Все чужое для тебя здесь, от этого порога.

— Ясно. Убери эту психопатку, — отдал он распоряжение какому-то холую. — Сейчас начнет вопить про конституцию. Это теперь у всех припадочных от зубов отскакивает.

И кто-то Яну потащил. И этот кто-то был в тысячу раз сильнее. А все вместе — они были в миллионы раз сильнее. И они ее толкали и хотели выбросить, как вещь. А она ценность Максима, а не вещь! Она — человек. Она — Рая. Она — Влада. Она — жизнь.

И они не могли ее взять все вместе. Она ускользала, она вырывалась и падала под их ботинки, и их руки оставляли на ее теле кровавые следы. Наверное, и на лице.

— Ты что творишь, бешеная баба? — спросил широкий мент. — Я же тебя пристрелю за неповиновение властям, и мне ничего не будет, поняла?

Яна спокойно встала.

— Именно это и требуется, придурок. Ты здесь только для грабежа, а совершишь убийство. На это у тебя лицензии нет. Потом на мне найдут следы истязаний. А это двести восемьдесят восьмая, часть третья. И президент потребовал внести поправку, согласно которой принадлежность к государственной службе — отягчающее обстоятельство. Загремите лет на десять минимум. Мой муж — юрист, он постарается, чтобы это было максимумом. Его и зовут Максим. Фамилию вы наверняка знаете, я ее просто не назову для интриги.

В тупой, застывшей паузе вдруг раздались четкие такие, человеческие шаги. Яна сквозь слезы узнала соседа, Сергея Кольцова, он частный детектив.

— Мне сообщили, что тут семь человек не справляются с больной женщиной и ее ребенком. Ба! Тут еще одна женщина, да в таком истерзанном виде. Яна, в объектив, пожалуйста, хорошо смотритесь на фоне этих господ. — И Сергей сделал снимки.

— Что происходит? — спросил широкий мент. — Почему его пустили?