Разрушительная любовь

У нас с Алексом сложилась новая… Ну, не уверена, что это можно было назвать дружбой, но наши отношения определенно продвинулись вперед. Он по-прежнему ждал меня у подъезда каждое утро и всегда провожал домой после учебы. Иногда мы разговаривали, иногда нет. Он помогал мне осваивать приемы самообороны, собрал новый обеденный стол, когда сломался старый, и фактически был моим ассистентом на некоторых фотосессиях. Потребовалось много времени, чтобы достичь этой точки, но мы туда пришли.

Он старался. И даже больше. И хотя отчасти ему удалось вернуть доверие, что-то удерживало меня от окончательного прощения. Я видела, как больно ему было каждый раз, когда я его отталкивала, но раны от их с Майклом предательств, хоть и заживали, были глубоки, и я по-прежнему училась доверять себе, не говоря о других людях.

Джош – месяц назад он окончил медицинский институт – несколько раз приезжал меня навестить, и я просила Алекса держаться подальше, пока он был в городе. Джош по-прежнему страшно злился на Алекса, и я не хотела, чтобы они устроили драку посреди Лондона. Джулс, Бриджит и Стелла тоже приезжали в гости. Я ничего не рассказывала им про Алекса, но подозревала, что Бриджит что-то знает – она поглядывала на меня с понимающим блеском в глазах.

Послышался свист микрофона, и толпа притихла. Руководительница программы вышла на сцену и поблагодарила всех за участие, она надеялась, что все хорошо провели время и так далее. Я перестала прислушиваться к ее словам – меня слишком поглотили поиски.

Где он?

Алекс не из тех, кто станет прятаться в тени, если только не хочет этого сам, но я не могла придумать ни единой причины, зачем ему скрываться сегодня вечером.

– …специальное выступление. Прошу, ваши аплодисменты Алексу Волкову!

Я начинала сходить с ума. Может, что-то… Погодите, что?

Я резко подняла голову, и желудок отправился в свободное падение.

Вот и он. Черный смокинг, непроницаемый вид, золотисто-каштановые волосы, сверкающие под светом ламп. В галерее было почти двести человек, но его глаза мгновенно нашли мои.

Сердце заколотилось от предвкушения.

Что он делает на сцене?

Через минуту я получила ответ.

– Понимаю, это весьма неожиданно, поскольку живого выступления сегодня в программе не было, – сказал Алекс. – Как вы можете знать, я не отношусь к покровителям искусства и исключительными вокальными данными тоже не обладаю. – По толпе прокатился мягкий смех в сопровождении нескольких понимающих взглядов. Алекс дождался, когда все стихнет, и продолжил, прожигая меня взглядом: – Будь то музыка или фотография, кино или живопись, искусство отражает мир вокруг нас, и слишком долгое время я видел лишь темную сторону. Убогую изнанку, уродливую правду. Фотографии напоминали мне о мгновениях, что не могут длиться вечно. Песни напоминали о словах, способных вырвать из груди сердце. Так к чему мне искусство, если оно столь ужасно и разрушительно? – С его стороны было очень смело заявлять такое перед лондонским бомондом, но никто не возражал. Никто даже не дышал. Алекс зачаровал всех своей речью. – Затем в моей жизни появился человек, который перевернул с ног на голову все, что я, как мне казалось, знал. Она была моей полной противоположностью – чистой сердцем, доверчивой, оптимистичной. Она показала мне красоту нашего мира, и благодаря ей я познал силу веры. Радости. Любви. Но я боюсь, что запятнал ее своей ложью, и всем сердцем надеюсь: когда-нибудь она снова найдет выход из тьмы к свету.

После речи Алекса в галерее повисла абсолютная тишина. Мое сердце стучало, колотилось так сильно, что я чувствовала его в горле. В желудке. В пальцах ног. Я чувствовала его каждым сантиметром.

А потом он вновь раскрыл рот, и мое сердце остановилось. Потому что голос, наполнивший галерею… Я никогда не слышала ничего прекраснее.

Но не только я – все смотрели на Алекса с восторженным восхищением, и я почти уверена: несколько женщин упали в обморок.

Слушая слова, я прижала кулак ко рту. Это была песня о любви и разбитом сердце. Предательстве и искуплении. Сожалении и прощении. Каждое слово рвало меня на части, как и сам факт того, что Алекс запел. Раньше, сколько бы я ни умоляла и ни упрашивала, это было единственным, что он категорически отказывался делать.

До нынешнего момента.

И я поняла почему. Алекс не просто пел, он пел. С эмоциями, с красотой, с такой искренностью, что у меня перехватило дыхание. Он обнажал душу с каждой нотой, – а для человека, считавшего собственную душу безвозвратно проклятой, сама идея о подобном выступлении перед публикой должна казаться невыносимой.

Алекс закончил под бурные аплодисменты. Он ненадолго задержал на мне взгляд и исчез со сцены, а все вокруг принялись восторженно болтать и ахать.

Я неосознанно сорвалась с места, но не успела сделать и двух шагов – меня остановила Диана.

– Ава, пока ты не ушла, я хочу познакомить тебя с одним человеком, – сказала она. – Здесь редактор «Ворлд Джиогрэфик», и они всегда в поисках талантливых молодых фотографов.

– Я… ладно.