Разрыв

А о пистолете я вспомнил только потом. Подхожу к моему классу и у меня вдруг что-то вздрагивает внутри, как если бы я сообразил, что оставил дома включенную духовку. Я останавливаюсь, обдумываю все и говорю себе, что тревожиться не о чем. Его что-то расстроило, только и всего. Что-то личное, меня ничуть не касающееся. Никакого права совать в это нос я не имел, вот он и рассердился. А насчет пистолета он мне все объяснил. Показал, что тот даже и не стреляет. Однако, вспомнив об этом, я вспомнил и выражение, замеченное мной на его лице, когда он направил пистолет на Ти-Джея, этот промельк ликования, и мне поневоле стало тревожно.

Я порасспросил кое-кого. Учителей, даже одного-двух учеников, которым доверял, которые не разболтали бы все по школе. Однако никто ничего необычного не заметил. Как я уже говорил, большинство вообще на него никакого внимания, как правило, не обращало. Да нет, ничего странного, говорили мне те, кто успел увидеть его. Ничего сверх обычного. И усмехались, и я улыбался в ответ, и тем все и кончилось.

После полудня и у меня, и у Сэмюэла были свободные часы. Я знал об этом и все же заглянул в расписание, для верности. И пошел искать его. На сей раз, разговор у нас будет серьезный, сказал я себе. Я выясню, что его так расстроило. Еще раз спрошу насчет пистолета. Потребую, если придется, чтобы Сэмюэл отдал мне его, музейный это экспонат или не музейный. Однако найти Сэмюэла я не смог. Заглянул в каждый класс, в учительскую, на спортивные площадки, в девичью, Господи Боже ты мой, раздевалку. И наконец, добрался до кабинета секретарши – до комнаты рядом с кабинетом директора, той, в которой сидит Джанет, а мы держим классные журналы, расписания уроков и так далее, – даром, что знал: Сэмюэла я там не увижу. Это было последнее место, в какое я заглянул, а, поскольку Сэмюэла мне найти не удалось, я там задержался. Прислонился к шкафчику и принялся пощелкивать языком. Привычка у меня такая. Насколько я понимаю, сильно действующая людям на нервы.

Все в порядке, Джордж? По-моему, вид у вас какой-то расстроенный. Это Джанет говорит. Сидя за своим столом.

Я не отвечаю. Может быть, хмыкаю.

Джордж? Снова произносит она. Я взглядываю на нее и вижу, что она улыбается. Ждет.

Да, Джанет. Спасибо. Все хорошо. Я отталкиваюсь от шкафчика, собираясь уйти. Но потом говорю, вы Сэмюэла не видели, Джанет?

Сэмюэла? – повторяет она.

Сэмюэла. Сэмюэла Зайковски.

Нет, говорит она. И тут же, да. То есть, он домой ушел, говорит. Директор отослал его домой. Я… м-м… по-моему, он не очень хорошо себя чувствовал.

О, произношу я. О. И, задумавшись, направляюсь к двери.

Но Джанет останавливает меня. Спрашивает, а в чем дело-то? Строго говоря, тогда я не обратил на это внимания, но в ее «а в чем дело-то?» сквозило некое сомнение. Опасливость. С таким вопросом обычно обращаешься к знакомому, попросившему отдать ему все деньги, какие лежат у тебя в бумажнике.

Да ни в чем, говорю я. Не важно. И на этот раз ухожу. И знаете что, инспектор? Теперь я жалею, что ушел. После того, что случилось. Все мы крепки задним умом – и так далее. Потому что существовали еще кое-какие обстоятельства. Теперь я о них знаю и понимаю, что Джанет знала о них и тогда. А разговорить Джанет ничего не стоит. Я, собственно, потому и ушел. Она способна одним только взглядом и болтовней связать тебя по рукам и ногам, даже если ты стоишь на другом конце комнаты. Задай я ей вопрос, и она рассказала бы мне все, что знала. На самом деле, мне и вопроса задавать не пришлось бы. Достаточно было предоставить ей такую возможность.

А я вместо этого провел свободные часы, пытаясь сосредоточиться на письменных работах учеников. Потом у меня уроки были. На следующий день, во вторник, Сэмюэл в школе вообще не появился. Он все еще плохо себя чувствовал, только это мне выяснить и удалось. И увидел я его лишь в среду утром. Я сидел в учительской и, должен признаться, почти забыл, почему мне так отчаянно хотелось найти его. Не то чтобы забыл. Просто моя тревога улеглась, обратилась в подобие досужего любопытства. И только когда он вошел в дверь, – все остальные уже выходили, – меня опять охватила настоятельная потребность поговорить с ним.