Разрыв не по шаблону

— Вадим загулял, мам, а я изменила в ответ… с первым встречным, — еле выдавила я из себя.

— Лихо… — тихо и потерянно отозвалась мама.

— Не знаю — как…

— Ты только не вздумай душевно самоубиваться! И… как там — заискрило? Господи! О чем я?

— Да. О чем ты, мам? — удивилась я, — я имени его не знаю.

— Ладно… ну и ладно — выплеснула и выплеснула. Не казни только себя, не самоедствуй. Что еще?

— Узнала про развод. Ситуация так себе… Вадим любит Янку, а он юрист… боюсь, что… в общем, мне нужно свое жилье. Дальнегорская квартира есть, конечно, но возвращаться туда… Это в крайнем случае. И я ухватилась за одну мысль… скажи, это нормально попросить у вас в долг на первый взнос? У вас есть вообще такая возможность? И как там смотрят на это? Я про недорогую квартиру… и деньги постепенно отдам. А может ничего и не нужно будет, просто хочу знать, на что могу рассчитывать.

— Спросила-таки, поинтересовалась, — вздохнула мама, — поговорить бы нам с тобой, Ксюш. Сесть и по-женски… А я же переживала последнее время. Та-ак… Не представляю себе… прибила ты меня… буквально, — чуть дрогнул ее голос, — ладно, держись за Янку, прорвемся. Дай подумать… посоветуюсь с мужем. Все решим, не переживай.

— И ты не переживай, — улыбалась я, будто она могла видеть это, — тысячи народа разводятся и ничего — живы. И я живу… нормально. Дам потом объявление: “говорю мало, готовлю вкусно, голова не болит”. Нормально, мам — хожу, говорю… Просто не всем везет. Тебе повезло с папой… очень.

— И с Джаухаром тоже, Ксюша, — спокойно ответила она, — я помню твой шок… нам давно нужно поговорить, но не по телефону же? Я думаю — скоро увидимся, так?

— Это хорошо бы…

Глава 4

Через несколько минут перезвонил Джаухар. У престарелого маминого мужа было красивое имя, я как-то интересовалась его значением. У них там все имена с понятием, у каждого есть свое толкование и обычно оно ясное и четкое, но иногда и вот такое — хоть используй, как пособие по изучению философии. Слово… имя Джаухар означает сущность, существо, или драгоценность, драгоценные камни, материальный мир — получалось как-то слишком глобально и трудно осознаваемо, особенно если пытаться как-то объединить эти понятия и приложить их к человеку. Наверное, нужно знать арабский, как родной, а еще владеть их менталитетом.

Несколько раз мы разговаривали по скайпу — глаза в глаза и это была его инициатива. Считалось, что я вместе с мамой вошла в его семью, стала его новой «бинти» — дочерью, а значит, ему нужно было познакомиться и узнать меня — насколько это возможно на расстоянии. В тот первый раз мама попросила меня набраться терпения, и я со скрипом согласилась. Но, на удивление, разговор с отчимом напрягал только вначале. Вести с ним беседы (никак иначе наше общение назвать нельзя) было по-настоящему интересно, и я даже стала немного понимать маму. Хотя и не во всем — возраст ее нового мужа, мягко говоря, удивил. Ну и вся эта национальная экзотика тоже слегка шокировала.

Ответив на звонок, я услышала уже знакомый мужской голос:

— Мархаба, Кариба, девочка наша…

«Кариба» было из той же обоймы и означало — родственная душа, родная. Узнав меня немного ближе по ходу общения, мамин муж подарил мне еще одно имя. Еще при советской власти он учился в Союзе по специальности инженер-нефтяник, поэтому неплохо говорил по-русски. Правда немного с акцентом, но я бы даже назвала его приятным. Тембр его голоса был чуточку гортанным. Случилось как-то настроение после нашего с ним разговора и пришло на ум сравнение — волны в скалах. Мягко, но с силой, а еще — рокот… Красивый голос.

Сейчас, выслушав мой не такой полный, как для мамы, но уже более-менее связный рассказ, он мягко сказал:

— У вас говорят, что у страха большие глаза, но обида еще больше портит внутреннее зрение. Ты понимаешь меня?

— Да, уважаемый кариб — обида застит глаза сильнее, чем страх.

— Да. Страх быстр, а обида дольше проникает в душу, готовит ее к страшному…

— Травит…

— У вас щедрый и точный язык, — уважительно отметил он, — тебе нужно выслушать своего мужа, бинти. И только потом решать судьбу семьи.

Мама тоже не сказала ему о моем поступке — с облегчением поняла я. А он продолжал:

— Но, если даже она пропадет… развалится, то ничего не бойся. Плохого с тобой больше не случится, потому что у тебя есть два сердца. Если вдруг на секунду замрет одно, то рядом забьется второе. Одно из них дала тебе мать, она смогла это сделать потому, что много лет назад сумела полюбить…

Я невесело хмыкнула — сейчас мне не нужны были перлы мудрости в оправе из восточной экзотики. Тут и сейчас у меня сплошная проза, как это ни печально. И может быть, я даже уроню себя в его глазах, когда всплывут подробности. Или, как недостойная дочь, подставлю маму? Не хотелось бы терять его доброе отношение. Зря я звонила им… пусть бы жили себе там спокойно. И Дальнегорск — не самое плохое место. Но ради Яськи стоило попытаться.