Разрыв не по шаблону

Так форсировать, наверное, было мерой вынужденной, потому что до тех пор, пока мозг слегка не поплыл, говорить «по существу вопроса» не получалось. Моя Янка, погода, работа… а дальше не клеилось. Марина, похоже, все не решалась, а я боялась спрашивать, но потом язык у нее развязался:

— Чувствую себя стервой. Скажешь потом, что так не думаешь, ладно? — выдала наконец она.

— А с чего вдруг? — поинтересовалась я.

— Я ушла от Слава, — криво расползалась на ее лице улыбка. Незаметно выдохнув, я растерянно промолчала, а она продолжала:

— Оказаться однажды в твоей шкуре — то еще удовольствие. А я боюсь, что это просто вопрос времени. Да что там — знаю!

— Откуда? — осторожно уточнила я.

— Он оправдывает Вадима. Подошел к ним и улыбался, и кто его знает… — задумалась она, — может и ручку ей целовал, если бы не я рядом.

— Уточни, пожалуйста — не совсем улавливаю, — попросила я, внутренне холодея — вот и оно… Недосказанности и нюансы в моем состоянии угадывались слабо, чувствовалась нужда в конкретике с четко расставленными знаками положительных и отрицательных величин. Марина тяжело вздохнула:

— Когда мы купили «Фордика», решили обмыть его вдвоем. Ну и… выбрали «Реал».

— Где это? — уточнила я, навскидку определяя дату — дней десять? Как раз перед отъездом Вадима с Яной на море.

— А не… какая разница? Следующий раз сходим — нормальное место, — усмехнулась она, снова немного отпив из фужера. Я нечаянно поморщилась, глядя на это — если приходилось, сама всегда выпивала залпом, смаковать крепкое спиртное никогда не получалось. А она повторила: — Я ушла от Слава. Из-за тебя.

— Да ладно? Ты фильтруй… юрист все-таки, — посоветовала я.

— Ну да, слегка утрирую, — она немного беспомощно взглянула на меня… отвела взгляд и, видно, решилась: — Там был Вадим с женщиной. И, б…ь!

Я оглянулась вокруг в поисках детей и, не обнаружив их в опасной близости, опять уставилась на нее.

— … породистая сука! Рот, как у Лидии Вертинской, если помнишь такую — капризный. Слав говорит — посиди… подошел к ним, подсел, улыбался ей, — криво улыбнулась она, помолчала…

— А значит, ничего такого в этом не видел — что Вадим интимно трапезничает с посторонней бабой! А я, Ксюш, обтека-ала… Сидела одна за столиком и — с головы до ног. Там… она — иной уровень и это унижает, знаешь? Не то, что баба зачетная, а то, что твой собственный мужик глазами ее жрет… вроде как подтверждая это. А ты даже права возмутиться не имеешь, потому что ничего же такого… и совершенно ясно — это только пока. И она тоже это видела — обтекаю. А дальше… я просто не смогла — ушла.

— Заметно было, что у них с Вадимом что-то есть? — уточняла я то, что болело мне.

— А что тут непонятного? Гарсон! — махнула она официанту, — покормят нас, в конце концов?! — и тихо добавила для меня: — Забыла уже, когда и ела… мама ругается.

Я присмотрелась к ней внимательнее — сегодня утром сама видела все это в зеркале: заострившиеся скулы, скорбно или нервно поджатые губы, тени под глазами, тусклый взгляд… Мы ровесницы — обеим по двадцать восемь. А Валентина на семь лет старше, она училась вместе с нашими мужьями и своим мужем Виктором. Звонить ей вот так — без серьезного повода, я бы никогда не стала. Общаться с Маринкой мне всегда было проще.

Встав, я обошла стол и подсела к ней — на противоположный от моего бархатный диванчик и обняла за плечи. Хотелось помочь хотя бы так — своим сочувствием. Ни о каких советах речь не шла — я насоветую… Она дернула плечом, отстраняясь и хмыкнула:

— Ты трезвее, чем я.

— Закуси хоть чем-то… сыром. Ничего страшного у вас не случилось, Мариш, успокоишься, поговорите…

— Он догнал меня, мы с ним говорили, — пояснила она, тыкая пальцем мне в грудь: — Я возмутилась, что Вадим так ведет себя, а он процедил, чтобы держала язык за зубами. Важен сам тон — понимаешь? Я ему про такую… явную подлость, а он — «если не дура, то просто промолчишь». А я не дура, я все поняла — и его взгляд на такие вещи, и то, что он знал обо всем и видел ее раньше — при мне они не знакомились. Собрала кое-что дома и ушла. И он не остановил, Ксюш. Маме позвонил со смешком — принимайте, Марочка к вам едет, пускай перебесится.

— Зря ты? — туманно предположила я. Длинные фразы не давались… всегда немногословная, даже чуточку выпив, я становилась совсем молчаливой.

На мой вопрос она улыбнулась, мотнула головой:

— Нет. Я уйду первой. Если потом он, тогда — надлом… страшный и беспощадный, Ксюша. Мне страшно уже сейчас. Нет, все правильно. А если вернусь, значит покажу, что согласна с его отношением к изменам. Не хочу на твое место, — повторила она опять, — а буду там, если не уже… Чувство такое — не твой, а мой… сходил. Ну и твой тоже — даже не сомневайся, это всегда видно — взгляды… и когда руки тянутся. А он гладил ее пальцы, ласкал… Все свежо у них, не перегорело еще…

— Ты еще передумаешь, — кивнула я своим мыслям — конечно передумает. Слав найдет нужные слова и все образуется — у них еще не безвозвратно. Не как у нас. А на сказанное прямым текстом о Вадиме я реагировала… никак. Действовала анестезия. Я просто слушала.