Разрыв во времени

Два жестких пластиковых стула сдвинуты вместе. Тонкое синее одеяло пахнет «Деттолом». Спишь рядом с высокой белой кроватью с ее металлическими предохранительными поручнями. Спишь под мигающим монитором его жизни. Там, снаружи, вне капсулы белой палаты – яркий свет на посту дежурной медсестры, неоновое бытие больничных ночей. А здесь, внутри – тусклый ночник, освещающий его лицо, красные, синие, зеленые огоньки на мониторе и фары сотен и сотен машин за окном. Они едут домой. Они – да, а ты – нет. Еще не выпавшие из времени. Они – нет, а ты – да.

Долгие ночные бдения.

Я люблю тебя и ничего не могу сделать.

Когда Пердита вернулась домой из больницы, Кло сидел в гостиной, глядя пустыми глазами в пустой экран выключенного телевизора. Врачи сказали Пердите, что проведут дополнительное обследование. Врачи сказали, чтобы она шла домой отдыхать.

Она поднялась в свою комнату, где солнечный свет расчертил дощатый пол яркими ромбиками. Все казалось таким же, как прежде. Все стало другим. Иллюзорные объекты.

Сначала она спала судорожными урывками, но вскоре заснула по-настоящему. И проснулась уже под вечер. Она приняла душ, переоделась в чистые джинсы и толстовку и спустилась вниз.

Кло убирал зал после вчерашнего праздника. Он улыбнулся Пердите.

– Будешь есть? У нас осталась гора креветок, я приготовил похлебку.

Они молча сидели за столом. Пока Пердита ела, Кло то и дело поглядывал на нее. Она не ела весь день и страшно проголодалась. Покончив с похлебкой, она посмотрела прямо в глаза Кло. Тот отвел взгляд.

– Кло? Я чего-то не знаю, да?

– Спроси у папы.

– Я не могу спросить у папы. Не знаю, что вчера произошло… Но у папы случился сердечный приступ, и сейчас он в больнице. Так что вчера произошло?

– Я не знаю.

– Скажи мне, пожалуйста.

– Папа хотел все тебе рассказать, когда тебе исполнится восемнадцать.

– Я хочу знать сейчас!

Кло поднялся из-за стола, медленно и натужно, как атлет, выжимающий штангу.

– Дай мне пару минут, хорошо?

Пока Кло не было, Пердита решила убрать со стола. Она уронила тарелку и разбила ее. Наклонилась собрать осколки и смахнула со стола стакан.

Кло вернулся с большим портфелем-дипломатом и толстой картонной папкой для бумаг.

– Посуду вымою я. Обойдется дешевле.

Кло улыбнулся Пердите, пытаясь хоть как-то ее подбодрить, но она на него не смотрела. Она смотрела на «дипломат» у него в руке. Кло тяжко вздохнул и положил портфель на стол.

Пердите вдруг стало страшно. Ее пугал этот портфель. Эти тусклые металлические замочки. Эта матовая, поблекшая кожа.

Кло начал с папки. Внутри лежали вырезки из газет, распечатки статей, скачанных из Интернета, зернистые фотографии темноты и потоков воды.

– Я собирал их начиная с той ночи, и еще несколько месяцев после. Все ждал, что меня арестуют.

Пердита перебирала вырезки. Мосты, полицейские машины, прогнозы погоды, экстренные сообщения, сломанные жизни.

– Это ты… это папа… вы убили…?

– НЕТ! Я похож на убийцу? Нет. Мы пытались помочь тому парню, Гонсалесу. Мы просто ехали мимо. Ехали домой. Мы увидели, как его избивали. Остановились, чтобы помочь. Но ничего не успели сделать. Он упал и ударился головой. Мы не знали, что в него стреляли. Когда мы подошли, он был уже мертв. Папа не стал ждать полицию. Ты знаешь, он им не доверяет. Он думал, что нас арестуют и пришьют нам убийство. Мы же черные, сама понимаешь.

Пердита перебирала вырезки.

– Так это вас с папой искала полиция?

Кло кивнул, вцепившись рукой в край стола.

– Скажу тебе, я чуть не помер от страха. Мы с ним – те самые неизвестные двое мужчин в неопознанном автомобиле.

Примерно через неделю после убийства новостные телеканалы начали поиски девочки, прилетевшей из Лондона вместе с Тони Гонсалесом. Исчезло полмиллиона долларов и младенец – девочка, которую в прессе назвали Малышкой М.

Из разговора с родителями ребенка полиция выяснила, что Малышку М. должны были передать близкому другу семьи, о местонахождении которого до сих пор ничего не известно.