Разрываемая

— Криминалисты, — сказал Мак, и рация Диксона умножала его голос. — В седьмую операционную. Живо.

Изабель подавила крик, обеими руками зажав себе рот. Глаза Анджелы оставались открытыми, как и ее губы. Ее болезненно-бледное лицо как будто светилось изнутри, губы были такими же белыми. Изабель хотела убежать, оказаться как можно дальше от этого места, но не могла даже отвернуться. Вместо этого ее пристальный взгляд как будто магнитом притягивался к колену Анджелы.

О Боже мой. О Боже мой. О Боже мой.

Мак закрыл ей обзор.

— Тебе необязательно это видеть, — сказал он сухим напряженным голосом. — Ты ничем не можешь помочь.

Колено Анджелы было абсолютно вскрытым, как в классе по препарированию. Кровь заливала всю нижнюю часть тела, наверное, слоем в целый дюйм, поднимаясь почти до низкого металлического бортика операционного стола.

— Сержант, — сказал Мак поверх ее головы, привлекая Изабель в объятия. — Позвоните Шэрон, чтобы она сообщила семье Карасов.

Специальные агенты в костюмах начали прибывать, помедлив в дверях, пока выходил сержант. Мак вывел Изабель из операционной, ее руки все еще прижимались к ее губам. Мимо них прошла команда криминалистов в белых герметичных костюмах. Изабель зажмурилась, но могла видеть лишь безжизненное лицо Анджелы. Мак крепко обнял ее, и она наконец-то оторвала руки ото рта лишь для того, чтобы зарыдать. Она уткнулась в грудь Мака, отчаянно вцепившись в его спину.

— Я знаю, — прошептал Мак.

Ей даже не приходило в голову, что они могут потерпеть неудачу. Сама того не зная, до этого самого момента Изабель представляла себе сцену спасения. Совсем как обнаружение Эсме, только на ее месте — Анджела.

— Мак, — сказал Диксон. — Думаю, вам стоит это увидеть.

Но Мак не ответил. Он просто держал ее и нежно гладил по волосам и спине. Усилием воли Изабель наконец сумела перестать плакать. Она вытерла глаза и шмыгнула носом, когда Мак ее отпустил.

— Ты в порядке? — тихо спросил он. За ним развивалась какая-то смутная деятельность, и Изабель утвердительно кивнула. — Хорошо, — сказал Мак. — Подожди здесь.

Она снова быстро кивнула. Одна лишь мыль о том, чтобы войти в эту комнату, заставляла ее дрожать. Обняв себя и отодвинувшись подальше от дверей, Изабель нашла ближайшую стену и прислонилась к ней.

О Боже мой, подумала она. Анджела мертва.

Изабель снова вытерла глаза, перчатки промокли от слез. Полицейские офицеры присоединились к группе наблюдателей, замелькали вспышки камер, освещая их лица. Выражения были мрачными, жесткими и неожиданно злыми. И никто из них не отворачивался, в отличие от нее.

Мак пробился через них, покидая операционную и направляясь к Изабель, Диксон следовал за ним. В руке Мак держал большой прозрачный пластиковый пакет с чем-то внутри. Что-то было не так. От напряженного выражения его лица у Изабель скрутило живот, и когда он приподнял пакет, чтобы она могла увидеть содержимое, то от ужаса у нее перехватило дыхание.

Но внутри находился всего лишь стетоскоп. Он выглядел новеньким, металл поблескивал в ярком свете, когда Мак развернул пакет. Но когда показалась тыльная сторона стетоскопа, Изабель осознала, что бумажка внутри не являлась биркой, подобной тем, которые она видела в хранилище улик. На этом клочке бумаги от руки было написано ее имя.

— Что… — начала Изабель, склоняя голову и глядя на это.

— Думаю, он оставил тебе сообщение, — сказал Мак.

***

Мак наблюдал за лицом Изабель, когда на нее снизошло осознание, и она отшатнулась от пакета. Он меньше всего хотел заставлять ее читать этот стетоскоп, но если Хамелеон оставил улику, намеренно или нечаянно, которая могла привести к его идентификации, его поимке, тогда это нужно было сделать.

Но Изабель тоже знала это, Мак видел это по ее лицу. Хоть она и прижалась к стене, теперь она вновь шагнула вперед. Поджав губы в тонкую линию, она начала снимать перчатку.

Криминалисты уже определили, что на стетоскопе и бумаге не осталось отпечатков, хотя металлический диск, казалось, был поврежден — как и все в этом месте. На какую бы ошибку Хамелеона не надеялся Мак, особенно учитывая «операцию», оставление отпечатков не входило в его планы. Когда Изабель сдернула перчатку, Мак раскрыл пакетик. Но тот факт, что он специально оставил что-то после себя, стал еще одним признаком, что Хамелеон становится наглым — очень наглым.

Когда Изабель опускала голую руку в пакет, ладонь дрожала. С последним шипящим вздохом она коснулась одного из наушников. Свет от прожекторов, установленных криминалистами, проливался в коридор и освещал лицо Изабель сбоку. Один ее глаз, ясно видный Маку, немедленно расфокусировался, как будто она смотрела сквозь его грудь.

Внезапно ее глаза расширились, брови взлетели вверх, рот раскрылся, и Изабель закричала.

— Изабель! — заорал Мак, выдергивая стетоскоп из ее хватки.