Разрывая стены

— В клинике.

Бэй покачал головой.

— Она очень больной человек, Стенли. Ты понимаешь это? Для Кики уже слишком поздно.

— Откуда ты знаешь? — резко оборвал его Гордон.

— Я читал документы, встречался с врачами.

— Я тоже читал документы и встречался с врачами, — детектив выразительно посмотрел на Ану — намекая на историю ее болезней? — Не стоит учить меня жизни тому, кто укрывает воровку и преступницу, связанную с похищением ребенка.

Ана отшатнулась на своем стуле и невольно посмотрела на Бэя в поиске защиты. Не мог же он привести ее сюда, чтобы передать заботам полиции?

— Воровку. Преступницу, — согласился Бэй. — Не собираюсь ее оправдывать, скажу только, что у нее были причины.

Гордон громко и вызывающе рассмеялся.

— У них у всех есть причины. Как и у меня возбудить против тебя дело за укрывательство и попытку привлечения к этому меня.

Ана напряглась, готовая скользнуть куда угодно, ее останавливало только спокойствие Бэя.

— Сделаешь?

Гордон ответил не сразу, посмотрел на Ану, снова на Бэя.

— Подожду с решением по этому поводу, если ты поможешь мне упрятать за решетку своего родственника.

— Он подпишет развод. И насколько мне известно, всегда старался помочь Кики. Когда они познакомились, она была наркоманкой, — Бэй помолчал, а потом снова принялся пугать детектива болезнями жены герцога.

Это было глупо и не нужно. Так не похоже на Бэя.

— Завязавших наркоманов не бывает, Стенли. У Кики еще и набор психических нарушений, — добавил он.

Гордон отбросил карту меню в сторону, отвернулся, прогнав официанта.

— Это мое дело. Твой герцог действительно заботился о ней первые годы, но как только Кики стала задавать неудобные вопросы и что-то подозревать… — Детектив посмотрел на Бэя. — Последний год ее такими лекарствами накачивали, удивительно, что она еще в овощ не превратилась. Ей бы лоботомию сделали, если бы это из моды не вышло.

Ану трясло, потянувшись к стакану воды, она неловко опрокинула его на себя и вскочила, уронив стул.

— Знакомая тема, да, Татия? Или какое у тебя теперь имя?

Бэй потянулся к ней рукой, вспомнил о запрете, отпрянул. На его лице тревога мешалась со страхом.

— Я переодеться, — Ана направилась к выходу. — В машине есть вещи.

— Гордон, подожди. Сиди здесь, закажи что-нибудь.

Бэй бежал за ней.

— Не надо со мной, — Ана хотела выскочить на улицу, но Бэй был быстрее. Он захлопнул перед ней дверь в ресторан, оставляя новых посетителей возмущаться его бесцеремонностью на улице.

— Я не пущу тебя одну.

— Пусти. Людей в ресторан пусти.

— Он не сделает тебе ничего плохого. Ана, поверь.

— Я не собираюсь бежать. Мне нужно переодеться… и здесь… душно… Мне плохо.

Если она пыталась успокоить Бэя таким образом, то добилась противоположного.

— Это отторжение?! Ана?

Бэй знал и об этом? Тем не менее, она прислушалась к себе. Может, и правда начинается отторжение? Но нет, плохо ей стало от слов Гордона. Ана слишком хорошо представляла себе, о чем говорил детектив. Она видела это своими глазами, один раз очень испугалась, что лишится собственной воли, станет «овощем». Ее не тронули Тени в Долине, но почти превратили в Поцелованную тенями люди в белых одеждах на Земле. Один из врачей слишком недвусмысленно намекал о желаниях, которые юная девочка отказывалась выполнять. Человеку, во власти которого было накачать ее любыми транквилизаторами, хотелось послушания и юного тела.

— Это не отторжение. Я только переоденусь. Пусти, — Ана показала на дверь, в которую стучали с улицы.

Бэй убрал руку, бросил быстрый взгляд на Гордона, на Ану, качнул головой.

— Не могу, — в его в солнечных глазах метались блики отчаяния и неприкрытого страха. — Не могу отпустить тебя одну к машине.

— Тогда идем вместе, — прошептала она, плавясь в его огне.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он, немного успокоившись, пока Ана переодевалась на заднем сиденье машины.

— Помоги ему, — она поправила свободный свитер и вслед за Бэем вышла из салона. — Вдруг у меня ничего не получилось. Чтобы наказать Кардинала, тебе придется нарушить данное ему слово.

— К Теням мои слова Кардиналу. — Бэй вел ее обратно в ресторан, к столику, за которым Гордон расправлялся с куском пиццей. — У нас общая цель, — сказал он, садясь перед детективом. — Норман Келли.

«Мое счастье похоже на цветок айгюль. Огромный, невероятно красивый и очень хрупкий. Он боится дневного света, его лепестки настолько нежные, что их скорый конец неизбежен. В Долине его еще называют слезы трех лун.

Я не сделала того, что должна была, и теперь боюсь всего. Во всех тенях мне мерещатся лица, у всех прохожих я ищу взгляд-узнавание и скорую расплату за короткое счастье.

Все случилось так стремительно. Увидела, потеряла голову и сама превратилась в бутон айгюль с тремя лепестками — Кристофом и нашими близнецами.