Разум и чувство

Элинор не стала настаивать и уже в который раз объяснять, что эмоции все-таки следует в конце концов побороть. Она лишь попыталась возбудить другие, которые оказались бы сильнее первых. Поэтому она спокойно изложила свой план, представив его как самый удобный и надежный способ осуществить ее желание вернуться домой к маме, причем даже без особой задержки. От Кливленда, расположенного в нескольких милях от Бристоля, до Бартона был всего лишь день пути, хотя и полный день. Мать вполне могла отправить за ними слугу, который мог бы сопровождать их оттуда домой. А поскольку больше чем на неделю им в Кливленде задерживаться незачем, они попадут домой не более чем через три недели с небольшим. А поскольку чувства Марианны к матери всегда отличались искренностью и пылкостью, они без особого труда возобладали над воображаемыми страхами.

Миссис Дженнингс еще не успели надоесть ее молодые гостьи, поэтому она постоянно и настойчиво уговаривала их вернуться вместе с ней из Кливленда в Лондон. Элинор, хотя и была ей искренне признательна за доброе отношение, не изменила своих намерений. Вскоре сестры получили согласие матери на это путешествие, и таким образом все затруднения, связанные с их возвращением домой, оказались улаженными. Марианна успокоилась и начала подсчитывать часы, отделявшие ее от Бартона.

– Ах, полковник! Даже не знаю, что мы с вами будем делать без милых сестричек Дэшвуд! – воскликнула миссис Дженнингс, едва завидев его на пороге своего дома, когда он пришел с очередным визитом. – Как я их ни уговаривала, но они решили от Палмеров ехать домой. Когда я вернусь, мы с вами окажемся в одиночестве. Будем сидеть и смотреть друг на друга, как две сонные кошки.

Судя по всему, миссис Дженнингс, рисуя столь безотрадную картину грядущего, надеялась подтолкнуть полковника к решительному объяснению, которое избавило бы его от не слишком радостной судьбы. Если это было так, вскоре у нее могла появиться вполне обоснованная уверенность, что она добилась своей цели. Как только Элинор отошла к окну, где ей было удобно снять размеры гравюры, которую она собиралась скопировать, полковник отправился за ней и в течение нескольких минут что-то серьезно говорил. От миссис Дженнингс не ускользнуло, что его слова несомненно произвели на Элинор впечатление, хотя почтенная дама, разумеется, не унизилась до того, чтобы подслушивать. Она даже пересела поближе к игравшей на фортепьяно Марианне. Тем не менее было невозможно не заметить, что Элинор изменилась в лице, слушала полковника с большим вниманием и даже отложила свое занятие. Надежды миссис Дженнингс еще более укрепились, когда музыка на несколько секунд смолкла и до нее донесся обрывок фразы полковника, который, по всей вероятности, извинялся, что его дом недостаточно хорош. Разве нужны еще доказательства? Миссис Дженнингс, правда, немного удивилась подобным извинениям, но решила, что это всего лишь обычная формальность. Ответ Элинор заглушила музыка, но, судя по всему, ее не слишком обеспокоило состояние дома. Миссис Дженнингс мысленно похвалила разумную девушку. Разговор продолжался, но из-за музыки больше ничего не было слышно. И только когда Марианна вновь сделала паузу, в гостиной ясно прозвучал спокойный голос полковника:

– Только боюсь, это сможет произойти не слишком скоро.

Изумленная, даже возмущенная спокойствием и холодностью влюбленного, миссис Дженнингс едва удержалась, чтобы не воскликнуть: «Помилуйте, да что же вам мешает?» Однако она вовремя спохватилась и промолчала. Мысль о том, что полковнику лучше бы поторопиться, потому что он вовсе не молодеет, она благоразумно оставила при себе.

Впрочем, предполагаемая отсрочка вроде бы не оскорбила его собеседницу. Миссис Дженнингс удалось расслышать произнесенную Элинор фразу, причем в ее голосе несомненно звучало истинное чувство:

– Я всегда буду считать себя в долгу перед вами.

Миссис Дженнингс пришла в полный восторг и никак не могла понять лишь одного: как полковник, выслушав столь лестное для него признание, нашел в себе силы сохранить полнейшую невозмутимость и почти сразу же откланяться, ничего не ответив Элинор. Ей бы никогда и в голову не пришло, что ее старинный друг в роли жениха окажется столь бесчувственным.

На самом деле разговор был вот о чем.

– До меня дошли слухи, – с глубоким и неподдельным сочувствием сказал полковник, – как несправедливо и бессердечно обошлись родственники с вашим молодым другом мистером Феррарсом. Я слышал, что они отреклись от него за то, что он отказался разорвать помолвку с весьма достойной, хотя и бедной девушкой. Это правда?

Элинор ничего не оставалось, как только ответить утвердительно.