Разум и чувство

Скоро первый роббер закончился, и Элинор позвали к карточному столу, на чем тайная беседа двух молодых дам закончилась, что нисколько не огорчило ни ту ни другую. Ведь не было сказано ни единого слова, чтобы уменьшить взаимную неприязнь. Элинор села за карты, уверенная, что Эдвард не питает никакой привязанности к своей будущей жене. И у него, по ее мнению, нет ни малейшего шанса найти в браке такое счастье, которое Люси могла бы ему дать, если бы хоть что-то к нему испытывала. Ведь только эгоизм мог заставить женщину не расторгнуть помолвку с мужчиной, который, как ей должно быть известно, давно ею тяготится.

С этого вечера Элинор к теме их беседы больше не возвращалась. Хотя Люси не упускала случая коснуться ее и никогда не забывала поделиться своим счастьем с соперницей, если получала письмо от Эдварда. Элинор отвечала спокойно и осторожно и прекращала разговор, как только позволяла вежливость. Элинор полагала, что Люси он доставляет ничем не заслуженное удовольствие, а ей самой был опасен.

Сестры Стил оставались в Бартон-Парке гораздо дольше, чем предполагалось вначале. Они все больше входили там в милость, без них уже не могли обойтись. Сэр Джон и слышать не хотел об их отъезде. Несмотря на многочисленные давние обещания и необходимость немедленно ехать в Эксетер, чтобы сдержать эти обещания, которая наступала в конце каждой недели, они, поддавшись на уговоры, пробыли в Бартон-Парке почти два месяца. Они также принимали участие в приготовлениях к празднику, который ввиду его значительности должен сопровождаться изрядным количеством балов и званых обедов.

Глава 25

Хотя миссис Дженнингс обычно большую часть года проводила у своих детей и друзей, у нее было и собственное жилье. После смерти мужа, который вел весьма выгодную торговлю пусть и не в самой аристократической части столицы, она каждую зиму проводила в доме на одной из улиц возле Портмен-сквер. С приближением января она все чаще начинала думать об этом доме, и именно туда она, совершенно неожиданно для всех, пригласила поехать вместе с ней старших мисс Дэшвуд. Элинор, не заметив, как изменился цвет лица ее сестры и как оживленно загорелись ее глаза, свидетельствуя о явном небезразличии к такой перспективе, решительно и наотрез отказалась. Она говорила за них обеих в полной уверенности, что Марианна с ней совершенно согласна. Элинор считала, что они не могут оставить мать в такое время года. Миссис Дженнингс выслушала отказ с удивлением и тут же повторила свое приглашение:

– Боже мой! Я уверена, ваша матушка прекрасно без вас обойдется, и я очень вас прошу составить мне компанию и даже слушать не желаю никаких возражений. Не бойтесь, ваше присутствие не доставит мне никаких неудобств. Я отправлю Бетти почтовой каретой, уж это я, право слово, могу себе позволить. Втроем мы отлично уместимся в моем дорожном экипаже. Если же в Лондоне вам не захочется выезжать вместе со мной, дело ваше, вы всегда можете поехать с одной из моих дочерей. Уверена, ваша матушка не будет возражать. Мне удалось так удачно сбыть своих дочерей с рук, что она непременно захочет поручить вас именно мне. Если же я не смогу удачно выдать замуж хотя бы одну из вас, то в этом моей вины не будет. Уж я-то расскажу о вас всем достойным молодым людям, можете на это рассчитывать.

– Мне кажется, – вмешался сэр Джон, – что мисс Марианна не имеет ничего против такой перспективы, если, конечно, ее старшая сестра даст согласие. Совершенно неправильно лишать ее маленьких удовольствий только потому, что старшая мисс Дэшвуд в данный момент не в настроении. Могу посоветовать вам обеим спокойно ехать в город, когда вам надоест Бартон, не говоря ни слова мисс Дэшвуд.

– Замечательно! – воскликнула миссис Дженнингс. – Я буду страшно рада обществу мисс Марианны независимо от того, поедет с нами мисс Дэшвуд или нет. Мне только кажется, что чем больше компания, тем веселее. К тому же, по-моему, им будет удобнее вдвоем. Если они устанут от моего общества, то смогут болтать друг с другом и за моей спиной смеяться над моими чудачествами. Но если не двух, то одну уж я обязательно должна заполучить. Вы только подумайте, что я буду делать в Лондоне одна-одинешенька. Не забывайте, что до этой зимы при мне была Шарлотта, так что давайте, мисс Марианна, ударим по рукам. Если же мисс Элинор передумает, что ж, тем лучше.

– Я вам очень признательна, – пылко воскликнула Марианна, – своим приглашением вы заслужили мою вечную благодарность! Поверьте, я буду бесконечно счастлива его принять, но моя мама, моя самая добрая, самая нежная мамочка… Элинор права, если наш отъезд причинит ей боль… Нет, тогда ничто не заставит меня покинуть ее. Тут не о чем даже говорить.