Разум и чувство

– Я бы не заслуживала доверия, которым вы меня удостоили, если бы не стремилась продолжить наше общение и узнать побольше о предмете разговора. Поэтому мое желание вернуться к прерванной беседе вполне извинительно.

– Благодарю вас, – с жаром воскликнула Люси, – за то, что вы разбили лед! Вы принесли мне невыразимое облегчение, ведь я все-таки побаивалась, что оскорбила вас своим признанием в тот понедельник.

– Оскорбили меня? Как вы могли это сделать? Поверьте, – Элинор говорила с глубочайшей искренностью, на которую только была способна, – у меня не было ни малейшего намерения внушить вам такую мысль. Ведь вы оказали мне честь своим доверием, польстили мне.

– И все же, – ответила Люси, многозначительно взглянув на собеседницу своими маленькими острыми глазками, – в вашем поведении мне почудились холодность и недовольство, которые заставили меня почувствовать себя весьма неуютно. Я была уверена, что вы на меня сердитесь. И с тех самых пор все время бранила себя за вольность, с которой решилась обременить вас своими делами. Но я очень рада, что это были лишь мои фантазии и вы на меня не сердитесь. Если бы вы знали, каким утешением для меня явилась возможность открыть мое сердце вам, рассказать о том, что постоянно занимало мои мысли. Ваша сострадательность наверняка помогла вам понять главное, не обращая внимания на несущественные мелочи.

– Да, мне нетрудно поверить, что для вас было большим облегчением открыться мне. И не сомневайтесь, что у вас никогда не будет причин пожалеть об этом. Ваше положение довольно тяжелое. По-моему, вас окружают серьезные трудности. Вам потребуется вся сила взаимной любви, чтобы их преодолеть. Мистер Феррарс, насколько я знаю, полностью зависит от своей матери.

– Его собственное состояние ограничивается двумя тысячами фунтов. При таком положении жениться было бы форменным безумием. Хотя лично я с легкостью бы отказалась от всяких надежд на что-либо другое. Я привыкла жить в стесненных обстоятельствах и ради него смогла бы перенести любую бедность. Но я слишком люблю его и не позволю себе проявить эгоизм и отнять у него то, что, возможно, даст ему мать, если он женится согласно ее воле. Нам придется ждать, и, возможно, это ожидание растянется на много лет. Если бы речь шла о любом другом мужчине, такая перспектива была бы ужасна. Но я уверена, что никто и никогда не отнимет у меня нежность и любовь Эдварда.

– Это убеждение, должно быть, помогает вам жить, да и его, без сомнения, поддерживает такая же уверенность в вас. Если бы сила вашей взаимной привязанности ослабела, как происходит со многими людьми под влиянием разных обстоятельств, которые могли возникнуть за столь длительный срок, ваше положение было бы значительно более прискорбным.

Люси внимательно взглянула на собеседницу, но Элинор хорошо владела собой, и на лице ее не отразилось ничего, что могло бы вызвать подозрение.

– Любовь Эдварда ко мне, – заявила Люси, – подверглась суровому испытанию долгой, очень долгой разлукой, последовавшей почти сразу после того, как мы впервые дали друг другу слово. И должна признать, что его любовь выдержала это испытание с честью, поэтому сейчас мне было бы по меньшей мере непростительно усомниться в ней. Я могу твердо сказать, что он ни разу не дал мне ни малейше го повода тревожиться.

Услышав это, Элинор не сразу решила, что ей надлежит сделать – тяжело вздохнуть или улыбнуться. А тем временем Люси продолжала:

– Я по природе своей ревнива. И то, что я ему не ровня и он больше меня бывает в свете, а также наши постоянные разлуки сделали меня настолько подозрительной, что я моментально угадала бы правду, если бы его поведение по отношению ко мне во время наших встреч хотя бы немного переменилось. Если бы он казался угнетенным, упоминал бы в разговоре какую-нибудь даму чаще других или же чувствовал бы себя в Лонгстейпле не таким счастливым, как всегда, я бы сразу все поняла. Не хочу сказать, что я вообще-то очень проницательна и наблюдательна, но уверена, что в подобном случае меня нельзя было бы обмануть.

«Все это, – подумала Элинор, – конечно, очень мило, но не может обмануть ни вас, ни меня».

– Но все-таки, – спросила она после короткой паузы, – каковы ваши планы? Может быть, вы просто собираетесь ожидать кончины миссис Феррарс, события печального и весьма отдаленного? Неужели ее сын намерен пойти на это и тем самым обречь вас на многолетнюю неопределенность? Не проще ли пойти на риск вызвать ее неудовольствие, открыв правду?

– Если бы мы могли быть уверены, что дело только во времени! Но миссис Феррарс – очень гордая и упрямая женщина. Услышав правду, в порыве гнева она вполне может отдать все Роберту, поэтому ради благополучия Эдварда я просто обязана остерегаться поспешных действий.

– Ну и ради вашего собственного блага тоже! Иначе можно было бы посчитать, что ваше бескорыстие выходит за пределы благоразумия.

Люси вновь подозрительно взглянула на Элинор, но промолчала.

– А вы знакомы с мистером Робертом Феррарсом? – спросила Элинор.