Разум и чувство

– Да. Но в своей жизни я любила не только его. Мне всегда был дорог душевный покой моих близких, и я радовалась, что могу не показывать никому, как мне тяжело. А теперь я вполне способна и думать, и говорить об этом, не испытывая прежней боли и отчаяния. Не хочу, чтобы ты из-за меня страдала, потому что, поверь, я сама уже никаких сильных чувств не испытываю. К тому же мне есть на кого опереться. Уверена, что в постигшем меня несчастье нет моей вины, и я старалась переносить его так, чтобы никому из-за меня не было плохо. Мне не в чем упрекнуть Эдварда. Я искренне желаю ему обрести счастье хотя бы в уверенности, что он всегда исполняет свой долг. Возможно, сейчас он испытывает сожаление, но в конце концов он обязательно обретет счастье. Люси очень разумна, а это достаточно надежная опора для семейного благополучия. Пойми, Марианна, мысль о единственной любви на всю жизнь, конечно, очень красива… Но утверждать, что все наше счастье зависит только от одного-единственного человека, нельзя… неправильно… так не может быть! Эдвард женится на Люси Стил, то есть на женщине, которая и умом и красотой превосходит довольно многих. Время и привычка научат его забыть, что когда-то другая казалась ему самой прекрасной…

– Если ты способна так говорить, – задумчиво протянула Марианна, – раз ты считаешь, что утрату самого главного в жизни так легко восполнить, тогда твое самообладание не столь уж удивительно. Думаю, оно вполне нормально.

– Я понимаю тебя, – вздохнула Элинор, – ты считаешь, что я вообще не способна испытывать сильные чувства, страдания… Постарайся понять, сестричка: четыре месяца все это тяготело надо мной, а я не имела права никому открыться! Я знала, что известие о моем горе сделает глубоко несчастными тебя и маму, но никак не могла вас подготовить к этому. Мне рассказала обо всем та, чья давняя помолвка уничтожила все мои надежды. Она насильно сделала меня своей наперсницей, испытывая при этом, как мне казалось, лишь злорадное торжество. В ответ на ее настороженные, подозрительные взгляды я не могла не сохранять спокойный и безразличный вид, хотя речь и шла о самом дорогом для меня человеке. Я не хотела доставить ей удовольствие видеть, как мне больно. И этот кошмар повторялся снова и снова. Мне приходилось постоянно выслушивать, как она описывает свои надежды на счастливое будущее с Эдвардом. Я не сомневалась, что навеки потеряла Эдварда, но так и не узнала ни одной мелочи, которая заставила бы меня подумать, что все к лучшему. Я не получила доказательств его равнодушия ко мне, ничто не умалило его достоинств. И после всего мне еще пришлось сносить злобу его сестры и оскорбительное обращение матери! И за что? За чувство, которое не могло подарить мне радости? А ведь в это время у меня были и другие проблемы, как тебе доподлинно известно. И если ты все-таки допускаешь, что и я способна чувствовать, то теперь представишь, как я все это время страдала. Спокойствие, которое я сейчас обрела, и утешение, какое все еще пытаюсь найти, возникли не сами по себе. Они явились результатом долгих и мучительных усилий, которые вначале не давали никакого результата. Должна признаться, Марианна, что, если бы я не была связана обещанием молчать, пожалуй, даже любовь к вам – самым дорогим для меня людям – не смогла бы удержать меня от открытого проявления чувств. Тогда бы все узнали, как я несчастна.

Марианна присмирела и посматривала на сестру с испугом.

– Знаешь, Элинор, – сказала она, – кажется, из-за тебя я себя навсегда возненавидела. Я же была с тобой совершенно безжалостна! И это с тобой – моим единственным утешением и опорой. Мне казалось, что ты страдаешь только из-за меня! И какова моя благодарность? Чем я тебе отплатила? Я порицала твое поведение единственно из-за того, что твое благородство служит мне горьким укором.

За этим признанием последовали нежные ласки. Марианна находилась в таком состоянии, что была готова на любую жертву, лишь бы искупить свою вину перед сестрой, поэтому Элинор без особого труда добилась от нее согласия не проявлять особых эмоций в разговорах, а при встречах с Люси не проявлять к ней неприязни. Если же им доведется встретиться с Эдвардом, Марианна пообещала проявить к нему прежнюю сердечность. Уступки, конечно, были велики, но, если Марианна считала себя виноватой, ее не останавливали никакие жертвы.

Обещание проявлять сдержанность она исполнила безупречно. Слушая пространные рассуждения миссис Дженнингс, она ни разу не побледнела, не изменилась в лице, не перечила и даже зашла так далеко, что три раза сказала «да, мадам». Когда же миссис Дженнингс принялась расхваливать достоинства Люси, она только пересела с одного стула на другой, а тот факт, что во время красочного описания пылкой любви Эдварда у нее перехватило горло, остался никем не замеченным. Столь мужественное поведение Марианны Элинор сочла истинным героизмом и почувствовала уверенность, что и сама выдержит любые испытания.