Разум нужен всем

Наконец, тело Михаила зашевелилось, минуту продолжая лежать, просыпалось, оживало. Открылись веки, и он, молча, приподнялся на подушке. Первое, в чём Михаил хотел убедиться – это отсутствие Лютого, живого Лютика, его друга по палате и потенциального врага по криминальному миру. Хотя, если честно сказать, врагом-то его он и не был, но мешал ему занять надлежащее, как он думал, место в иерархии криминального сообщества. Теперь препятствия нет! Лютый больше не стоит у него на пути, можно спокойно идти вперёд, завоёвывать то, о чём давно мечталось, к чему всё время стремился Михаил. Казалось бы, вот когда наступило время разгуляться эмоциям: радоваться, потирать руки, кричать, петь песни, приплясывать, наконец. Но, не было видно никаких эмоций ни на лице Косолапого, ни в его действиях. Что-то оборвалось внутри Михаила, может быть проявилась жалость к Лютому? Отчего? Почувствовалась мелочность и суетность жизни! Вот он только сегодня утром был здесь, хорохорился, чего-то хотел, к чему-то стремился! Пусть, это были низменные, мелкие желанья, но, они были целью его жизни, они поддерживали его на плаву в его нелёгкой судьбе. Человеку без цели нельзя, он зачахнет, угаснет. Какая бы цель ни была – маленькая или большая – но, она должна быть. Этим живёт каждый человек.

Если бы проследить за жизненной стезёй Лютого, можно было бы спросить: ну, для чего живёт этот человек? Для славы? Для богатства? Для власти? Может быть, всё так, но, стоит ли всё это того, чтобы всё время ходить по острию ножа, срываясь, падать, снова подниматься и опять падать? Видимо, для Лютого стоило. Но, к какой славе он стремился, какого богатства добивался или, над кем хотел властвовать? Только он один знал об этом. А, может быть, и не знал, а только думал, что всё это надо ему. Ради этого можно и умереть.

Другой человек также к чему-то стремится, тоже хочет славы и власти, да и от богатства не откажется. Но, у него совсем другие представления обо всём этом. Он не променяет честь на славу, он не будет жертвовать свободой ради богатства, да и власть тоже не каждому нужна. Сколько людей, столько и судеб!

… Михаил, глядя на неподвижное тело Лютого, не думал и не рассуждал так длинно, но, внутренняя, необъяснимая грустинка мучила его и угнетала.

Ещё раз, посмотрев на соседнюю кровать, Михаил Сапушкин встал и подошёл к скамейке, на которой коротал время худенький старикашка.

– Скажи, мужичок, как тебя зовут? – То ли забыл Михаил, то ли не успел ранее спросить имя старичка.

– Костик я, – робко произнёс сосед, испугавшись такого вопроса.

– Костик? Какой же ты Костик? Ты – Константин, а по батюшке как?

– Не помню я, кажется, Семёнович.

– Вот так-то лучше, Константин Семёнович. – Тот, услышав непривычное к нему обращение, приободрился, живо встал со скамейки и уставился на верзилу-Михаила.

– Скажи-ка мне, Константин Семёнович, ты давно по академиям скитаешься?

– Да, лет, может быть, сорок. Может и больше.

– Академик ты непревзойдённый. А хочешь ли ты жить дальше?

– Жить? А что такое жизнь? Я не знаю.

– Ну, хотелось бы тебе сейчас выйти отсюда, распрямить свои плечи и гордо прошагать по свободной земле.

– Я уже давно не думаю об этом. Здесь мой дом, и могила моя тоже здесь.

– А в детстве ты о чём мечтал?

– Я хотел иметь семью, детей. Любил я очень одну кралечку.

– Девушку, – поправил Миша.

– Ну, да. А она изменила мне. Душа моя умерла тогда, и покатился я в тартарары. Без остановки. Катился, катился, пока не докатился вот до этой скамейки.

– И ни разу не сказал ты себе «стоп, остановись»?

– Некогда мне было говорить. Всё время прокуроры, да судьи говорили за меня.

– Да, Константин Семёнович, вижу я, что у тебя осталась одна мечта: вовремя похлебать тюремную баланду, да бока отлёживать на деревянной скамейке.

– Может быть, так, а может быть, и нет.

– Хочешь, я устрою тебе праздник освобождения?

Старичок не понимал вопроса, и только, молча, снизу вверх, смотрел на Михаила. Чувство жалости и мимолётного сострадания по поводу ухода Лютого у Михаила неожиданно переросло в страстное желание помочь кому-нибудь и чем-нибудь. Пусть первым это будет Константин Семёнович!

– Я тебе говорю: ты – человек и ещё хочешь жить. Ты слышишь меня?

– Слышу, слышу, я не глухой.

– Ты здоров, у тебя больше нет болезней, ты здоров. Повтори!

– Я здоров.

– Я хочу ещё жить, повторяй.

– Я хочу ещё жить, хоть немного.

– Нет, просто: «я хочу жить»!

– Я хочу жить! – непривычно громко произнёс старик. После этих слов он выпрямился и уже не казался букашкой рядом с мощным Михаилом.

– Через пару дней ты будешь на свободе.

Константин криво усмехнулся и присел на скамейку.

Вечером в палату принесли ужин на троих. Санитар, молча, поставил три железных миски и хотел уйти, потом повернулся и сказал Михаилу:

– А этот и на обед не просыпался.

– Не проснётся он уже, дорогой наш кормилец. Зови лепилу, пусть оформляет жмурика, куда следует. Да, побыстрее.

– Нет сегодня доктора, поздно уже. До завтра доживёт?

– Он уже и до сегодня не доживёт.

– Что, он…того?