Разум нужен всем

– Да, утром.

– Что ты собираешься делать?

– Вот, осталось сдать один экзамен, а потом…

– Поедешь вдогонку своему семейству?

– Нет, не поеду. У меня есть ещё дела на кафедре. Закончу их до конца месяца, потом, может быть, к бабушке рвану.

– А что с этим? – Анастас выразительно показал на стоящие в комнате стулья, и Серёжа его понял, – ведь, тебе, наверно, надо будет явиться в милицию, дать показания?

– Да, они сказали, что вызовут меня.

– Потом, возможно, будет суд, и застрянешь ты здесь без отдыха на целое лето.

– Не знаю. А как там у вас? Что с Анютой?

– Всё продолжается в том же духе. Если бы дочери было лет семнадцать-восемнадцать, то я бы сказал «встречается со своим парнем». А здесь: язык не поворачивается так говорить. Она – малолетка, даже ещё дитя неразумное, а он… он – вообще не парень, и даже не человек.

Серёжа усмехнулся грустно и невыразительно.

– Да, Анастас, влипли мы в историю с генианцами.

– Ты жалеешь?

– Нет, не жалею, наоборот. Только всё это так неопределённо. Мы с тобой, как первопроходцы, которые открывали пути на Север или на Южный полюс. И мы тоже на неизведанной тропе впереди всего человечества. И страшно, и интересно.

– Нет нам пути назад, Серёжа. Будем пробиваться. Ну, ладно, я поеду домой. Если я тебе буду нужен, «звони», – и Анастас показал пальцем сначала на Серёжину, потом – на свою голову.

После ухода Анастаса Серёжа прошёл по всей квартире, чтобы оценить результаты деятельности непрошеного гостя. Всё было перерыто и перевёрнуто. Сергей кругом осмотрелся, но порядок наводить не стал. Появление Михаила в квартире и его дальнейшие действия выбили Серёжу «из колеи»: ничего не хотелось делать, не было желания думать. Только усталость и неодолимая тяга лечь в кровать. Видно, удар головой о стенку был слишком силён и явился причиной такого состояния. Он лёг, не раздеваясь, и вскоре уснул.

23

Что-то влекло Лютого к Митяю. Может быть, ему хотелось побыть с человеком, который ещё недавно был на воле, и здесь он ещё не успел обрасти отравленным тюремным мхом, а может быть – прикоснуться к принесённым остаткам свободы, которые ещё не сбросил с себя этот мальчишка. А, может быть, в Лютом к концу-то третьего десятка прожитых лет проснулся человеческий инстинкт заботы о младшем представителе, себе подобном. Так, или иначе, при первой возможности, Лютый старался поговорить с Митяем, где-то подбодрить его, или преподать тюремную науку.

Дни бежали за днями, и Митяй уже так привык к покровительственному отношению Лютика, что сам часто бежал к нему, если появлялась такая возможность.

– Ты слушай меня, Митяй, и учись в нашей академии нужному делу: сума, да тюрьма – дадут ума. Наблатыкаешься – в жизни пригодится. Год твой быстро пролетит, моргнуть не успеешь.

– Я вникаю, Лютик. Хоть усов у меня ещё нет, но всё же наматываю.

– Наматывай, наматывай, да, так наматывай, чтобы в кичман больше не заглядывать. Как говорится: сопи в две дырочки и слезу дави.

– Постараюсь, Лютик. А ты как же? Ты же здесь не впервой. Как ты загремел?

– Бывают и у жигана проколы. Ты знаешь, если бы не новое заманчивое дело, я бы сюда не попал.

– А мокруха? Это правда?

– Да, Митяй. Мокруха тоже была связана с этим дельцем. Некуда мне было деваться – вот и пришлось.

– Страшно было?

– Ты говори, да думай, что говоришь. Мне, Лютому, страшно? Да, я этих фраеров пачками мог бы закопать в землю, глазом не моргнуть.

Митяй смотрел на Лютого, восхищался им, одновременно, боялся его. Но, уходить от него не хотел: крыша надёжная, да и поучиться у него есть чему.

– Расскажешь, – с опаской, чтобы не нарваться на случайный гнев Лютого, спросил Митяй.

– Что тебе рассказать?

– Ну, как мокруху…

– Э, кореш, прокурор тебе будет всё рассказывать, он это любит, а я пока посаплю.

Лютый замолчал – время прогулки заканчивалось.

– Хотя, ладно, покумекаем по этому поводу. В следующий раз.

Митяй, молча, кивнул головой, проглотил накопившийся от напряжённого внимания глоток слюны, и они разошлись в разные стороны.

Следующая встреча двух разных и по возрасту, и по уму людей – жигана и баклана – состоялась, только спустя две недели, после этого разговора. Митяй уже забыл и о своей просьбе и об обещании Лютого подумать и, может быть, что-то рассказать о своих делах и, главное – о мокром деле.

– Ты знаешь, кореш, я много размышлял о нас с тобой. Мне ещё долго здесь баланду хлебать, а тебе – меньше года. Совсем ничего. Пока я выйду на волю, дело моё, мечта моя сгорят синим пламенем.

– Не паникуй, Лютик, ты сам меня учил не заморочивать себе голову сроками, не опускать крылья и вовремя ловить мышей.

– Притормози, не капай мне на мозги, Митяй, – резко остановил его Лютый. Митяй тут же замолчал, боясь, чтобы наставник не врезал его по кумполу. Неожиданно, злобно отреагировал Лютый на безобидные советы Митяя. Потом он замолчал и уже более мирно заговорил: