Разум: от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности

Наша система (вербальной) коммуникации была доведена до совершенства в процессе культурного отбора при помощи естественной культурной селекции, наградившей ее целым набором свойств, которые осваиваются новыми пользователями постепенно и могут остаться так до конца и не понятыми. Они могут постепенно развить высокую чувствительность к рискам и опасностям, а также возможностям общения, даже не подвергнув их анализу. Они могут научиться распознавать ложь или скрытое унижение, к примеру, даже не глядя на лицо говорящего и не слыша тона его голоса. Что-то в самом выборе слов вдруг «кажется фальшивым», причем анализу эти ощущения не поддаются. Другие пользователи языка могут обладать «даром рассказчика» или еще более особенными талантами – способностью успокаивать, убеждать, соблазнять, забавлять, вдохновлять. Этот «природный дар» одних полностью отсутствует у других. Некоторые люди, страдающие расстройствами аутического спектра, «высокофункциональные социопаты», такие как Темпл Грандин[175], умудряются, вложив огромный труд и изобретательность, создать гениальную теорию мышления, помогающую им интерпретировать калейдоскопическую картину мира социальных отношений, которую большинство из нас «понимает непосредственно». Мы тоже постепенно осваиваем теорию понимания и проникаем все глубже в суть причинных связей между разными свойствами наших коммуникационных систем. Те, кто преуспевает в этой области, научились продавать свои услуги созидателей пространства общения – тренеров по ораторскому искусству, консультантов по маркетингу, советников, однако, как мы можем убедиться, в том числе и в других областях человеческой деятельности, как не всякий может услышать джаз, так и теория не всегда находит отклик в голове, даже если сама теория просто замечательная. Если вы видели когда-нибудь блестящего ученого с синдромом Аспергера[176], пытающегося сочинить речь и способы ее подать и неспособного в результате говорить и вести себя естественно, вы можете понять, что, если бы анализ Грайса был практической теорией⁹⁰, он помог бы лишь небольшому количеству ораторов.

Исследования человеческой деятельности методом обратной реконструкции намерений и интенций довольно часто использовались философами, правда, не в таком виде.

Элизабет Энском[177] в своем довольно туманном труде «Интенция» (G. E. M. Anscombe, Intention, 1957) рассуждала об учении Аристотеля о силлогизме:

Если учение Аристотеля удалось бы применить к действительным мыслительным процессам, то получилось бы нечто невразумительное. Ценность этого учения в том, что оно описывает порядок, возникающий здесь всякий раз, когда действия совершаются с намерением[178].

«Порядок, возникающий здесь?» Где? Ни в мозгу, ни в окружающей среде, он вообще нигде не проявлен. Я предполагаю, что она приписала Аристотелю открытие свободно плавающих рациональностей, которые «управляют» нашим самым рациональным практическим поведением, но при этом далеко не всегда проявляются.

Даже если сами слова были присвоены, как одомашненные инструменты, и, следовательно, стали частью явленной картины мира, возможно, что свободно плавающие обоснования некоторых наших действий ускользают от нас. Грайс работал над этой темой, над «существующим порядком», которому люди приписывают неестественное значение, и описал его как изменение их интенций во времени. Это показывает, насколько для нас естественно приписывать людям разные стремления: это позволяет нам впадать в массовые галлюцинации.

Используем наши мыслительные инструменты

Кажется естественным воображать, что когда карапуз впервые произносит: «Собачка!» в момент, когда собака идет мимо, он понимает, что он назвал вещь, которую увидел, словом, которым она называется, но это вовсе не обязательно. Мы должны весьма осторожно относиться на практике к таким вещам и не путать знание и понимание. На самом деле, вероятно, для взрослых полезно с практической точки зрения (хотя теоретически ошибочно) предполагать в ранних высказываниях детей больше понимания, чем у них есть на самом деле, тем самым помогая им научиться говорить, лучше понимать родную речь (McGeer, 2004). Эти протоназвания прокладывают путь для настоящих слов, и протовопросы служат подготовкой для будущих настоящих вопросов. Ребенок может «лепетать» не одну сотню часов, пока не освоится с речью, и еще больше времени нужно, чтобы дети поняли, что они делают, когда ведут беседу.