Разум: от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности

Но мы интересовались еще тем, почему среди творцов мужского пола больше знаменитостей, чем среди творческих женщин, а известность, как мы только что отметили, не очень сильно зависит от мыслительных способностей творца. Что делает песню или шутку вирусной и что делает чье-то имя известным всем, – примерно одинаково непостижимо, и все это происходит при изобилии замечательных кандидатов на обретение славы, вполне годных для естественного отбора, ведущего себя совершенно слепо. Это не означает, что известность определяется совсем уж счастливой случайностью, – дисбаланс между мужчинами и женщинами доказывает, что это не так. (Может ли существовать ген удачи, отсутствующий у женщин? Вряд ли.) Таким образом дисбаланс должен возникать где-то на старте, где мужчины получают больше шансов, чем женщины. В прошлом объяснение для этого явления было весьма бесхитростным: тысячелетиями женщины не допускались даже до предстартового уровня. И даже сейчас можно услышать множество историй о женщинах-ученых, которые совершили открытия и доказали гипотезы, а слава досталась их коллегам-мужчинам. Только в самое последнее время женщины наконец получили доступ в те области, где всегда доминировали мужчины, а наука стала уделом все больших коллективов, в которых возможности выделиться ограничены административными требованиями к проектам. То же самое происходит и в других областях творчества. Где современные Бэббиджи, Эдисоны, Ватты? Работают в командах Google, Apple или Amazon, становятся легендами только для своих коллег, вероятно, но для остального мира сохраняют анонимность. И как мы увидим в главе 15, героический период эпохи творческого созидания подходит к концу как раз тогда, когда его потенциальные героини обрели возможность доказать свою мощь.

Эволюция среды под нужды человеческой культуры

На заре человеческой культуры наши предки овладевали мемами, понимая их значение не больше, чем смысл передаваемых генами инстинктов. Им и не нужно было понимать их, чтобы обрести новые навыки, но и обретая новые навыки они по-прежнему не обретали понимания. Существенное усовершенствование, которое произвела культура на раннем этапе развития, состояло как раз в том, что порожденные культурой способы (поведения) могли быть изменены при жизни одного поколения, распространены среди неродственников и освоены в течение всей жизни, а не только получены при рождении. По мере того как мемы накапливались и все более эффективно проникали в умы своих носителей (становясь все полезнее и мешая все меньше или даже подчиняя своих носителей своим нуждам), картина мира заселялась все большим количеством возможностей, перспектив, вариантов деятельности, вещей, с помощью которых можно было делать другие вещи, слов, которые становились носителями информации о разных вещах, и так далее. Некоторые мемы стали инструментами, другие – игрушками, развлечениями, а некоторые – уродливыми паразитами. И все они, чтобы выжить, зависели от культурной репликации.

Эта конкурентная среда создала эволюционную гонку вооружений, сопровождавшуюся тем же неизбежным расцветом технологий и расчетов, что и в человеческой войне: ложь и угрозы, разведка, блеф, разные проверки, – например, тест на шибболет[194], который используется в качестве своеобразного лингвистического паспорта. (А вы можете произнести слово шибболет правильно? Если нет – вы не один из нас.)