Разум убийцы. Как работает мозг тех, кто совершает преступления

Дети, убитые родителями или опекунами в результате жестокого обращения, были обсуждаемой темой в СМИ, когда я работал в Холлоуэй. В то время смерти Виктории Климбье и Питера Коннели в северном Лондоне привлекли всеобщее внимание. Освещая эти случаи, СМИ сосредоточились исключительно на плохой работе социальных служб, игнорируя вину родителей (очередной пример современной практики обвинений).

Я видел множество примеров неисполнения родительских обязанностей и жестокого обращения с детьми, которые привели к смерти ребенка, однако пара случаев особенно задержалась в памяти.

В Холлоуэй меня попросили встретиться с Амелией Стивенсон, которая была помещена туда по обвинению в убийстве. Она сама была подкидышем, брошенным сразу после рождения. Девочку в полиэтиленовом пакете нашли на пороге больницы, после чего она недолго жила в приемных семьях и в итоге попала в детский дом. Она плохо вела себя в школе, бросила учебу и стала употреблять героин. У нее было несколько незапланированных беременностей, и ее первый ребенок умер от пневмонии через несколько недель после рождения. Второго ребенка забрали социальные службы, и его собиралась усыновить приемная семья.

Амелия вернулась к инъекциям героина («С волками жить – по-волчьи выть», – сказала она), а затем забеременела от своего парня Сета.

Во время третьей беременности социальные службы, как ни странно, дали ей возможность стать матерью при условии значительной поддержки с их стороны. Женщина согласилась воздержаться от употребления героина во время вынашивания плода, чтобы не передать зависимость ребенку. Однако вскоре она сорвалась и сумела скрыть это от акушера-гинеколога и социальных работников (использовала купленный на улице метадон и позднее снова перешла на героин).

Когда родился ее сын Джеймс, Амелия сразу заметила, что он «очень болен». Только она знала, что у него героиновая ломка, которая сопровождается такими же симптомами, как у гриппа: мышечной болью, жаром и лихорадкой. Бедный ребенок часто плакал.

«Мы надеялись, что справимся сами, без профессионалов, – сказала Амелия. – Мы думали, что если докажем, что можем заботиться о нем, то нам позволят оставить его. Джо достал немного метадона… мы добавили его в детскую смесь и дали малышу. Ему стало немного лучше… Медсестры и другие медицинские работники приходили к нам каждый день, но мы все скрывали».

Однажды Амелия проснулась поздно, чувствуя себя разбитой после теплого одеяла героинового забвения.

«Утром он лежал в кроватке без движения… У меня было плохое предчувствие, я знала, что что-то не так… мой парень заплакал и сказал: “Амелия, он умер”. Я думала, что Джеймс просто спит, но он был холодным. Я попыталась покормить его, но его тело уже окоченело».

Вердикт: непредумышленное убийство и пять лет лишения свободы.

Несмотря на сильную аутоагрессию, Амелию отказались принять в психиатрическую больницу. Убийство, совершенное по неосторожности, не пробуждало в людях сочувствия.

Неисполнение родительских обязанностей по отношению к Джеймсу скрывалось от медицинских работников. Сокрытие пренебрежительного отношения или насильственных действий не является редкостью и может принимать множество форм, как я узнал на заре своей карьеры.

Работая в больнице Мэйдэй, я волей судьбы встретился с несколькими необычными случаями, которые запечатлелись у меня в памяти. В те шесть месяцев работы там мне было достаточно трудно справляться с потоком пациентов из отделения неотложной помощи, изучением результатов анализов крови и заменой забившихся капельниц. Как мне кажется, в то время я ближе всего подошел к тому, чтобы распрощаться с медициной. Да, мне действительно было так тяжело, хотя я учился шесть лет. Несмотря на изнеможение, нужно было оставаться начеку, поскольку пациенты в самом тяжелом состоянии боролись за свои жизни, а иногда и теряли их. Однако среди множества больных, которым действительно было плохо, были и те, кто притворялся. Мы предполагали, что они делали это, чтобы добиться внимания, которым сопровождается госпитализация, или, возможно, получить удовольствие от того, что они обманывают нас и тратят наше время. Но что побуждает человека симулировать болезненные колики от камней в почках или тайно резать палец, чтобы добавить немного крови в собранную для анализа мочу?

Как оказалось, дело было не только в попытках получить опиоидные обезболивающие, поскольку мы не использовали препараты, вызывающие зависимость. Как только таких пациентов выявляли, их отчитывали и выставляли из больницы, даже не показав «цирковому велосипедисту» (ласкательное, но весьма унизительное название моей профессии, употребляемое терапевтами и хирургами).