Разум в огне. Месяц моего безумия

Как только Эмили стало возможно перевозить, ее отправили на вертолете в университет Пенсильвании. Там доктор Далмау с коллегами поставили ей диагноз и начали лечение от анти-NMDA-рецепторного энцефалита. Агрессивная терапия стероидами и химиотерапия возымели действие, и в данный момент Эмили снова учится в колледже. Ее здоровье восстановилось на 100 процентов, и в 2012 году она получила диплом.

Вот что сказал мне ее отец:

– Не хочу драматизировать, но, пожалуй, иначе и нельзя. Без шуток, если бы в тот момент у меня не было вашей статьи и я бы не показал ее врачу, Эмили бы умерла.

Он прислал мне видео, в котором Эмили катается на коньках. «Думаю, вы захотите посмотреть, как Эмили катается, – написал он. – Она вышла на лед впервые за два года. Когда запись начинается, она уже в центре катка. В прошлые выходные был День матери, и я вспоминал, как в прошлом году в то же время повез ее на инвалидном кресле в сувенирный магазин при больнице, чтобы она купила матери открытку. И вот прошел год, и она катается на коньках, как вы сами хорошо видите. Мы не устаем благодарить судьбу за это».

Я открыла видеоролик на телефоне и просмотрела его от начала до конца. На Эмили розовая юбка, черные леггинсы и черная кофта; в волосах розовая ленточка. Ее движения так непринужденны, что кажется, будто она парит над катком, совершая пируэты, кружась и кружась.

49. Сын заставил гордиться отца

Статья «Месяц моего безумия» оказалась судьбоносной не только для меня, но и для доктора Наджара. После публикации он пригласил меня к себе домой в Шорт-Хиллз – оказывается, он тоже жил в Нью-Джерси, всего в пяти минутах езды от маминого дома в Саммите. Доктор открыл дверь и познакомил меня со своими тремя сыновьями и женой Марвой – миловидной женщиной со светлой кожей и светлыми волосами, которая была моложе его на несколько лет. Они познакомились в 1989 году в Нью-Йоркском госпитале имени Бикмана в Даунтауне (который потом стал филиалом больницы университета Нью-Йорка). Он учился на невропатолога, а она работала в лаборатории. Как-то раз застенчивый Сухель пошутил вполголоса по-арабски, и, к его удивлению, она засмеялась. Несмотря на европейскую внешность, Марва тоже родом из Сирии.

Мы сели в гостиной у рояля, и Марва подала чай. В разговоре доктор Наджар вспомнил об отце, Салиме Наджаре, и с гордостью поделился его невероятной историей.

Салим вырос в приюте. Его мать с утра до вечера работала в соседней больнице – шила лабораторные халаты для врачей (такое вот совпадение). Когда отец Салима скоропостижно скончался, ей пришлось отдать мальчика в приют. Она не смогла бы содержать ребенка в одиночку на свою мизерную зарплату. Салим всегда подчеркивал, как важно получить образование, но сам не закончил школу. Однако сила воли и перфекционизм помогли ему обучиться строительному ремеслу и достичь в нем небывалых высот – его строительная компания построила центральный международный аэропорт Дамаска. Правда, все это не шло ни в какое сравнение с успехом, который ждал его сына в Америке.

– Мой отец видел вашу статью. Ее перевели на арабский и опубликовали в газетах. Не в одной – во всех, – сообщил доктор Наджар. – Отец даже прослезился. Серьезно.

– Не может быть, – отвечала я.

– Да, а статью повесил в рамочку.

После выхода статьи доктору Наджару позвонил посол Сирии при ООН и лично поздравил его с проделанной работой, а мою статью отправили в сирийское информационное агентство SANSA. Буквально на следующий день история о том, как сирийский мальчик стал врачом и теперь вершит чудеса в Америке, попала во все СМИ.

– Вот вам и тупица Сухель. Худший ученик в классе, который не мог решить ни одну задачку, – улыбнулась Марва. – Сын заставил гордиться отца. Ты сделал это, мой дорогой, и сколько еще предстоит.

В том же году журнал New York Magazine назвал доктора Наджара одним из лучших неврологов страны.

50. Восторг

К моменту публикации моей статьи в «Пост» большинство моих знакомых сходились в одном: «Сюзанна вернулась». Я вышла на работу в «Пост» на полный день, доктор Наджар и доктор Арслан наконец отменили все лекарства, а в начале 2010 года я даже выступала на телевидении в прямом эфире – меня пригласили гостем в программу «Сегодня», чтобы обсудить мою болезнь.

Поскольку мама с Алленом решили продать свой дом в Саммите, мы со Стивеном начали жить вместе гораздо раньше, чем собирались. Несколько месяцев мы ходили вокруг да около: я просматривала объявления о найме квартиры-студии, которая вписалась бы в мой ограниченный бюджет. Через несколько недель поисков мне стало ясно, что своя квартира мне не по средствам. Я боялась заговаривать со Стивеном о возможности съехаться, потому что мне казалось, что я слишком рано подталкиваю его к следующему шагу в отношениях. Давить на него было несправедливо: разве мог он мне отказать? Но когда я ненароком упомянула о том, что можно было бы поселиться вместе, он не колеблясь ответил: «Я в общем-то предполагал, что мы так и сделаем».