Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих

В данном случае под «свободой» подразумевается отсутствие главной цели, ради которой нас создали. Будь у нас такая цель, мы были бы обязаны стремиться к ней и достичь ее, и это ограничивало бы нашу свободу. Истинной является свобода самостоятельно придавать смысл своей жизни и выбирать цель. Верховный суд закрепил эту точку зрения в законе, когда заявил, что «суть свободы» – это «давать свое определение существованию, значению вселенной»[62]. Стивен Джей Гулд соглашается:

Мы существуем, потому что одна стайка рыб имела своеобразное строение плавников, впоследствии преобразившихся в ноги сухопутных существ, потому что кометы обрушились на землю, истребив динозавров и тем самым дали млекопитающим шанс, которого в противном случае могло и не представиться… Как бы мы ни мечтали о более «возвышенном» объяснении, его не существует. Но несмотря на то, что поначалу это объяснение расстраивает, оно не ужасает, а в итоге создает ощущение свободы и радует. Мы не можем пассивно улавливать смысл жизни в фактах природы. Объяснения нам приходится создавать самим…[63]

Христианство выглядит врагом сплоченности общества, культурной адаптивности и даже подлинной индивидуальности. Но эти доводы построены на ошибочных представлениях о природе истины, сообщества, христианства и самой свободы.

Истина неопровержима

Французский философ Мишель Фуко писал: «Истина – атрибут этого мира. Она создается только благодаря многочисленным ограничениям, в том числе регулярному применению силы»[64]. Вдохновившись словами Фуко, многие скажут, что любые притязания на истинность – это борьба за власть. Претендуя на обладание истиной, мы пытаемся обрести власть над другими людьми и контролировать их. Фуко был учеником Ницше, и к чести обоих следует отметить, что с таких позиций они анализировали действия и левых, и правых. Если бы кто-нибудь заявил в присутствии Ницше, что «все должны проявлять справедливость по отношению к бедным», он задал бы вопрос, по какой причине это было сказано – из любви к справедливости и бедным или для того, чтобы поднять революцию и обеспечить себе контроль и власть.

Однако заявление о том, что любая истина – лишь оружие в борьбе за власть, не выдерживает критики по той же причине, что и заявление о культурной обусловленности любой истины. Пытаясь объяснить их все одной, другой или третьей причиной, неизбежно оказываешься в невыгодном положении. К. С. Льюис пишет в эссе «Человек отменяется»:

Но нельзя продолжать «объяснять и оправдывать» вечно: вскоре обнаружится, что придется искать объяснение самому объяснению. Нельзя продолжать «видеть насквозь» все, что есть вокруг. Сквозь что-то смотрят, лишь когда разглядывают нечто, находящееся за ним.

В прозрачности окна есть смысл потому, что улица и сад за ним непрозрачны. А если бы можно было смотреть И сквозь сад?.. Совершенно прозрачный мир невидим. «Видеть все насквозь» – значит ничего не видеть[65].

Если вы называете любые притязания на истинность борьбой за власть, значит, это относится и к вашему заявлению. Если вы, подобно Фрейду, утверждаете, что все притязания на истинность, касающиеся религии и Бога, – всего лишь психологические проекции, предназначенные для того, чтобы справиться с чувством вины и неуверенности, то же самое справедливо и для ваших слов. Видеть все насквозь – значит ничего не видеть.

Фуко навязывал истинность своего анализа другим людям, хотя и отрицал саму категорию истинности. Значит, некоторые виды притязаний на истинность выглядят неопровержимыми. Непоследовательность борьбы против угнетения, когда мы отказываемся признать существование истины, – вероятно, и есть причина, по которой постмодернистская «теория» и «деконструкция» находятся в упадке[66]. Г. К. Честертон высказал такое же замечание почти сто лет назад: