Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих

Чем поражал период после холодной войны, так это обилием красивых и волнующих слов, которые почтительно произносились и в Праге, и в Варшаве – слов, относящихся к старому репертуару прав человека и достоинства личности. Этот феномен удивляет меня, возможно, потому, что под ним скрыта бездна. В конце концов, фундаментом всех этих идей является религия, а я не питаю чрезмерного оптимизма, думая о выживании религии в научно-технической цивилизации. Казалось бы, давно погребенные идеи вдруг были возрождены. Сколько они продержатся на плаву без надежной опоры?[209]

Я не думаю, что Милош прав. Мне кажется, что люди будут придерживаться веры в человеческое достоинство даже после того, как исчезнет осознанная вера в Бога. Но по какой причине? На этот счет у меня есть радикальный тезис. Я считаю, что в нашей культуре людям присуще неизбежное знание о существовании Бога, однако они подавляют это знание.

Понятие морального долга

Часто можно услышать от людей: «Никому не следует навязывать другим свои нравственные взгляды, поскольку каждый имеет право искать истину в себе».

Людям присуще неизбежное знание о существовании Бога, однако они подавляют это знание

При таком убеждении неизменно возникает ряд очень неудобных вопросов. Разве нет в мире людей, совершающих поступки, которые вы считаете ошибочными, – поступки, которые следует прекратить независимо от того, что эти люди думают о своем поведении? А если вы и вправду так считаете (как считают все!), разве это не означает, что вы верите в существование некоего нравственного стандарта, которого следует придерживаться независимо от личной убежденности? Отсюда следует вопрос: почему на практике все люди не могут быть стойкими нравственными релятивистами, хотя и претендуют на этот статус? Ответ заключается в следующем: все мы глубоко, всецело и неизбежно верим не только в нравственные ценности, но и в моральный долг. Социолог Кристиан Смит выражает эту мысль так:

«Мораль»… это ориентир для понимания, что верно и что неверно, справедливо и несправедливо, что не заложено нашими желаниями И предпочтениями, а считается существующим обособленно от них и предоставляющим мерки, по которым можно оценивать наши желания и предпочтения[210].

У всех людей есть нравственные чувства. Мы называем их совестью. Задумав сделать то, что нам кажется неправильным, мы склонны сдерживаться. Но этим наше нравственное чувство не ограничивается. Мы также считаем, что есть критерии, «существующие обособленно от нас», по которым мы оцениваем нравственные чувства. Моральный долг – это убеждение, что некоторые поступки не следует совершать, независимо от внутреннего отношения самого человека к ним, независимо от отношения его общества и культуры, независимо от того, в интересах ли данного человека совершать эти поступки. Замечу, что молодая пара из недавнего примера даже не сомневалась, что представители других культур должны уважать права женщин.

Нас учат, что все нравственные ценности относительны и связаны с отдельными личностями и культурами, тем не менее мы не можем так жить. На практике мы неизбежно относимся к некоторым принципам, как к эталонам, по которым судим о поведении тех, кто не разделяет наши ценности. Что дает нам такое право, если все нравственные убеждения относительны? Такого права нам не дает ничто. И все-таки мы не можем удержаться. Люди, которые смеются над утверждением, будто существует высший нравственный порядок, думают не о том, что расовый геноцид попросту нецелесообразен или обречен на провал, а о том, что это неправильно. Нацисты, уничтожавшие евреев, могли сколько угодно заявлять о том, что совершенно не считают свои действия безнравственными. Для нас это не имеет значения. Нам неважно, насколько искренне они считали, что оказывают услугу человечеству. В любом случае они не должны были так поступать.