Разум за Бога: Почему среди умных так много верующих

У нас есть не только нравственные чувства, но и неискоренимая вера в то, что вне нас самих существуют нравственные мерки, критерии, по которым оцениваются наши внутренние нравственные чувства. Почему? Почему мы считаем, что такие мерки есть?

Эволюционная теория морального долга

Самый распространенный ответ дает то, что я назвал в предыдущей главе «нейтрализатором намеков» – социобиология, или эволюционная психология. Согласно ее представлениям, альтруисты, чуждые эгоизма и способные к сотрудничеству, выживали чаще эгоистичных и жестоких. Поэтому альтруистичные гены передались нам и теперь большинство людей считает «правильным» неэгоистичное поведение.

Эволюцией нельзя объяснить происхождение наших нравственных чувств

Однако в этой теории немало изъянов, она неоднократно подвергалась сокрушительной критике[211]. Самопожертвование, альтруистическое поведение отдельно взятого человека по отношению к его кровным родственникам могло привести к более высокому уровню выживания для семьи этого человека или для его клана, следовательно, к появлению большего количества потомков с генофондом этой семьи или клана. Но для целей эволюции противоположная реакция – враждебность по отношению ко всем людям, не входящим в данную группу, – должна была в той же мере считаться высоконравственной и правильной. Тем не менее сегодня мы считаем, что жертвовать временем, деньгами, эмоциями и даже жизнью – особенно ради тех, кто не принадлежит к нашим ближним, к нашему племени, – это правильно. Когда мы видим, что незнакомый человек упал в реку, мы прыгаем следом за ним или чувствуем себя виноватыми потому, что не сделали этого. В сущности, большинство людей считают своим долгом прыгнуть в реку даже за врагом. Как мы могли приобрести такую черту в процессе естественного отбора? Ведь вероятность выживания ее носителей и передачи ими своих генов довольно низка. Если исходить из строгого эволюционного натурализма (убеждения, что всем, имеющимся в нас сейчас, мы обязаны процессу естественного отбора), человеческий род должен был давным-давно лишиться подобного альтруизма. Но сейчас он силен как никогда.

Сложности возникают и с другими аргументами, призванными продемонстрировать репродуктивные преимущества альтруизма. Есть мнение, что альтруистическое поведение приносит большую косвенную выгоду тому, кто придерживается его, но этим не объясняется наше стремление совершать акты альтруизма в тех случаях, когда о них никто не знает. Кое-кто убежден, что самопожертвование приносит пользу всей группе или сообществу, в результате эта группа или сообщество передает свой генетический код потомкам. Тем не менее все соглашаются с тем, что естественный отбор не влияет на целые популяции[212].

Таким образом, эволюцией нельзя объяснить происхождение наших нравственных чувств, а тем более тот факт, что все мы верим в существование внешних нравственных стандартов, по которым оцениваем любые нравственные чувства[213].

Проблема морального долга

Чувство морального долга создает проблему для тех, кто придерживается секулярных представлений о мире. Кэролин Флюэр-Лоббан – антрополог, занимающаяся преимущественно тем, что она сама именует «культурным релятивизмом», теорией, согласно которой все нравственные убеждения порождены культурой (то есть мы верим в них потому, что являемся частью сообщества, придающего этим убеждениям правдоподобность), и нет объективных оснований ставить нравственность одной культуры выше нравственности другой. Вместе с тем ее приводит в ужас практика угнетения женщин в сообществах, которые она изучает. Она решила защищать интересы женщин в тех обществах, с которыми она работает как антрополог.

При этом сразу же возник парадокс. Кэролин Флюэр-Лоббан знала, что ее вера в женское равноправие уходит в корнями в принятый обществом (североевропейским, в XVIII веке) индивидуалистический образ мысли. Какое право она имела пропагандировать свои взгляды среди тех, кто не принадлежал к этому западному обществу? На это она отвечала так: