Я провела рукой по своим жирным каштановым волосам, которые теперь спускаются до плеч. Я подстригла челку, уложив ее тупым пробором на лбу, прямо над глазами. Я не набрала много веса, если верить весам, но, судя по размеру бюстгальтера — мне пришлось заказать несколько по Интернету с тех пор, как я приехала сюда — я набрала довольно много.
Вот почему я в майке на несколько размеров больше черных леггинсов. Вообще-то, нет, это часть моего обычного наряда.
Все еще. Леггинсы обтягивают, а футболка упирается в мою новую грудь.
Люцифер был влюблен в это.
Но он любил многое из того, что на самом деле не было мной.
Я вышла из ванной комнаты, пар клубился от душа у меня за спиной. Кровь Пэмми ушла в канализацию, а вместе с ней и все способы, которыми мы с Мавериком причинили ей боль. Убили ее.
Интересно, должна ли я чувствовать угрызения совести?
Я не чувствую.
Я могу только надеяться, что так же чувствует себя мой муж, когда думает о том, что он сделал со своим отцом.
Я не слышу музыки здесь, наверху, и когда я вытираю полотенцем волосы, стоя перед зеркалом в пол, проверяя, нет ли на них следов крови, я радуюсь. Я измотана, и мне хотелось бы верить, что это потому, что я беременна, а не потому, что я не сплю по ночам из-за вернувшихся кошмаров. Но я знаю лучше.
Потом начинается ссора.
Мы всегда ссоримся.
Я бросаю полотенце на нашу кровать позади себя и думаю, где мой муж. Последний раз я видела его, когда Эзра тащил его из кухни после очередной рюмки водки, и я отпустила его, потому что мы с Мавериком должны были разобраться с его мучителем.
Но сейчас я хотела бы знать, где он.
Мои глаза тяжелы от сна, когда я натягиваю одну из его черных футболок и пару шорт с комода. Я провожу пальцами по мокрым волосам и смотрю на дверь нашей комнаты.
Она все еще закрыта, и я не слышу, чтобы кто-то приходил.
Вздохнув, я беру с кровати пушистое белое полотенце и вешаю его в ванной, затем чищу зубы, проверяя, не осталась ли кровь на лице или шее. Черная бандана лежит в корзине для белья вместе с остальной одеждой. В конце концов, конечно, я расскажу ему. Но, может быть, когда он будет трезв, а это, я знаю, будет не сегодня.
Я смываю зубную пасту, выключаю свет в ванной и направляюсь к кровати, откидываю мягкие белые простыни и забираюсь под одеяло, закрываю глаза в темноте, лежа на спине и думая о своем муже.
О ярости Маверика по отношению к нему.
И о моей тоже. Слушать, как Пэмми делает последний вздох. Захлебываясь собственной кровью, пока я не намотала бандану на ее горло.
Улыбка искривляет мои губы, и тревожная мысль проносится в моем мозгу.
Я не сильно отличаюсь от Джеремайи.
Никто из нас не отличается, получая удовольствие от чужой боли.
Уже не в первый раз я чувствую укол собственной боли от того, что мне его не хватает.