Разведчик Линицкий

– Минуточку, господин Дракин, – обратился к нему адъютант. – Я узнаю, может ли вас принять Александр Павлович.

– Да, да, конечно. Я же понимаю, – кивнул Дракин.

Генерал Линицкий внимательно взглянул на Дракина, лицо которого показалось ему знакомым.

– Да, да, ваше превосходительство. Мы с вами виделись в Бердянске, – по-военному щелкнул каблуками Дракин. – Разрешите напомнить: Дракин, Федор Ардальонович, из бердянских инженеров. В Вооруженных силах Юга России служил по инженерной части.

– Ах да, вспомнил, – улыбнулся Александр Иванович. – Весьма рад снова увидеться. Так вы, стало быть, тоже галлиполиец.

– Судьба! – развел руки в сторону Дракин. – Сначала на турецком корабле «Кизил Ермак» эвакуирован на остров Проти в Ионическом море, а оттуда уже сюда, в Галлиполи, с супругой и двумя дочерьми.

– Где служите сейчас?

– Состою военным чиновником Гвардейского кавалерийского полка полковника Апухтина.

– Под крылом генерала Барбовича, значит.

– Так точно!

– Да, позвольте вам представить, – Александр Иванович взял за локоть Леонида, – мой племянник, Леонид Линицкий.

– Весьма рад! Польщен! – улыбнулся Дракин и пожал протянутую Леонидом руку.

В этот момент из кабинета Кутепова вышел адъютант:

– Александр Павлович ждет вас, Федор Ардальонович.

Дракин кивнул обоим Линицким и через несколько секунд скрылся за высокой двустворчатой дверью кутеповского кабинета.

4.

Один из лучших русских писателей первой четверти двадцатого столетия Михаил Петрович Арцыбашев не принял Советскую Россию и при власти большевиков чувствовал себя весьма некомфортно. К тому же его перестали издавать. А некоторые произведения и вовсе запретили и стали изымать из библиотек. Особенно это касалось его самого знаменитого романа «Санин», который некоторые критики сочли порнографическим, а некоторые читатели даже подавали на писателя в суд, но от которого без ума были в свое время институтки и лицеисты, в котором Арцыбашев показывал, что человеку жизненно необходимо удовлетворять любые свои потребности.

Написанный еще в 1902 году, «Санин» пролежал до 1907 года, поскольку Куприн с Богдановичем, хоть и признали его высокохудожественную ценность, не нашли возможным его печатать по цензурным соображениям. Успех романа был немедленным и громадным. Старомодные критики кричали о его аморальности, а модернисты указывали на полное отсутствие в нем литературных достоинств. Но это была сенсация, и роман необходимо было прочесть. В течение нескольких лет «Санин» был библией каждого гимназиста и гимназистки России.

Наступила депрессия, подобная той, что была у него в шестнадцатилетнем возрасте, когда он пытался покончить с собой, выстрелив в себя. Его тогда спасли, но после этого у него развились разного рода болячки, в том числе разрасталась глухота, отчего порою голос писателя становился немного визгливым. Арцыбашев стал подумывать об эмиграции. Дальнейшую свою жизнь в России он считал невозможным.

– Своеволие большевиков терпеть стало невозможным, – объяснял он своим близким на семейном совете, на котором присутствовала и Надежда Петровна Линицкая. – Жить не на что, а тебя, того и гляди, отправят в Чека.

– Но куда же ехать-то? – испуганно спросила жена. – Если только к Борису.

Сын Арцыбашева, Борис, в двадцатилетнем возрасте, еще четыре года назад, в 1919-м, уехал в Соединенные Штаты Америки и устроился в Нью-Йорке в граверную мастерскую.

– Борис оказался более прозорливым, нежели я, и я рад, что он стал эмигрантом. Ведь что такое нынче эмигранты? Это люди, которые не могли примириться с большевицкой тиранией и тяжкую свободу изгнания предпочли существованию под бичами кремлевских палачей. Честь им и хвала! Самым бытием своим они доказывают, что еще не весь русский народ превратился в бессловесный скот для чекистской бойни.

Он замолчал, наполняя легкие новым глотком воздуха. Затем снова продолжил:

– И вот, пока мы, остающиеся в Совдепии, мы – несчастные парии, тварь дрожащая, покорно лижем пятки своих мучителей, под дулом чекистского револьвера, они, эмигранты, бодро и мужественно куют молот святой ненависти, которым рано или поздно разобьют наши цепи. Но я не могу так далеко уехать от России.

– Тогда как же? – спросила другая сестра, Ольга Петровна, мать Сергея.

– В Польшу уедем. Вы не забывайте, что наша матушка полячка. А причиной отъезда назову желание подлечиться. Какие здесь, в России, особенно в красной России, условия для лечения?

Таким образом, вопрос был решен. И Арцыбашев уехал вовремя – советская власть не любила, когда ее хаяли свои соотечественники. А как еще можно относиться к соотечественнику, который писал о революции такие вот строки: «Снова начинаются разговоры о том, как оценить проходящую революцию! И снова всплывают те же положения: большевицкая революция совершилась потому, что не могла не совершиться, она есть вполне закономерное явление, и сколько бы жертв она ни унесла, какое бы ужасное разрушение ни причинила, она все-таки послужит фундаментом лучшего будущего. С этих двух точек зрения революцию оправдывают.