Разведчик Пустоты

«Эхо проклятия» мчался по темным волнам, подгоняемый плазменным реактором, ведомый машинным духом в сердце корабля и направляемый третьим оком женщины, рожденной в колыбели человечества.

Талос стоял у ее трона, закрыв глаза, и прислушивался к воплям эфирного моря. О корпус корабля бились сонмы душ, смешанные с жизненной субстанцией демонов. Они мотали судно и перекатывались через него бесконечными ревущими валами. Он слушал, впервые за многие десятилетия по-настоящему вслушивался в эти звуки и снова погружался в музыку тронного зала своего отца.

С его губ сорвался свистящий вздох. Сомнения ушли. Ушла тревога о том, как и куда вести оставшуюся с ним горстку воинов и на что потратить жизни его рабов. Почему он не сделал этого раньше? Почему он никогда прежде не замечал сходства этих звуков, пока ему не сказала Октавия? Он знал все легенды, предостерегающие тех, кто слишком внимательно вслушивается в песню варпа, но ему было сейчас все равно.

Навигатор, истекая потом, смотрела в темноту, состоящую из тысяч оттенков черного. Темнота то сердито кричала на нее, выплескивая боль в ударах душ о корпус корабля, то звала – безымянные твари манили ее теми же когтистыми клешнями, которыми пытались разорвать металлическую обшивку.

Волны варпа ворочались, как клубок свившихся в норе змей. Между бесплотными громадами мелькали отблески тошнотворного света: то ли далекий Астрономикон, то ли уловки демонов – Октавии было плевать. Она направляла корабль к каждому импульсу света, мерцавшему впереди, рассекая волны со всей мощью и тяжестью одного из древнейших боевых кораблей человечества. Холодные волны ирреальности расступались перед его носом и пенились за кормой, формируя образы, недоступные человеческому глазу.

Сам «Эхо» постоянно присутствовал в глубине ее сознания. В отличие от мрачного духа «Завета», так и не принявшего девушку, «Эхо проклятия» имел большое и пылкое сердце. На Терре не было акул, но Октавия знала о них по архивам Тронного мира. Хищники древних морей, которым следовало вечно оставаться в движении, чтобы не умереть. Это, в нескольких словах, и был «Эхо». Он не желал ничего другого, кроме как мчаться во всю прыть, прорываясь сквозь завесы варпа и оставляя позади материальный мир.

Ты слишком долго и внимательно прислушивался к зову варпа, – упрекнула она корабль, стараясь не обращать внимания на текущий по вискам пот.

Быстрей, быстрей, быстрей, – отозвался он. – Больше энергии на двигатели. Больше мощность реактора.

Она ощутила, как в ответ корабль увеличил скорость. Сигналы ее собственной нервной системы понеслись по нейросенсорным кабелям, подключенным к вискам и запястью, обуздывая рвавшееся вперед судно. В ответ ее тело пронзило животное возбуждение «Эха» – оно передалось через те же порты, заставив девушку задрожать от восторга.

Успокойся, – мысленно приказала она. – Успокойся.

Корабль, упорствуя, снова попытался разогнаться. Октавия почти видела, как команды рабов на огромных инженерных палубах исходят потом, вопят и гибнут в попытке подать на генераторы топливо с той скоростью, какую требовало судно. На мгновение ей показалось, что она чувствует их так, как чувствует «Эхо» – сонм бессмысленных и ничтожных блох, щекочущих ее кости.

Навигатор вырвалась из этой путаницы ощущений, подавив примитивные эмоции корабля и сосредоточившись на собственных. Холодный поцелуй струящегося из вентиляционной решетки воздуха обжег ее потную кожу и снова заставил вздрогнуть. Она почувствовала себя так, словно долго задерживала дыхание в кипящем бассейне.

– Правый борт, – прошептала она в шар вокса, парящий у ее лица.

Миниатюрные суспензоры поддерживали в воздухе половину черепной коробки, переделанную в мобильный вокабулятор. Вокс передавал ее приказы команде и сервиторам на командной палубе над ее покоями.

– Правый борт, три градуса, направленный импульс для компенсации сопротивления варпа. Осевые стабилизаторы на…

Она бормотала и бормотала, уставившись в темноту и управляя судном совместно с его командой и яростным сердцем самого корабля.