Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной

– Это что, – подхватил второй парень по имени Женя. – А нас как-то раз повели в баню в начале ноября. Пригнали к небольшой речке. Смотрим, на траве местами уже снег лежит и по воде плывет густая шуга. На пологом берегу нет даже захудалой избушки, а лишь горит небольшой костер. На нем стоит обычный чугунный котел средних размеров, наполненный кипятком.

Выдали нам на роту небольшой обмылок хозяйственного мыла и налили по кружке теплой воды. Что хочешь с ней, то и делай. Хочешь, пей вместо чая или просто вылей на землю. Переминаемся мы с ноги на ногу, жмемся на холодном ветру. Кто просто умылся да шею руками протер. Некоторые на голову себе вылили. Волосы сполоснули и снова шапку надели.

А на меня вдруг что-то наехало, и я не на шутку раздухарился. Скинул с себя все барахло. Схватил обмылок и голышом прыгнул в реку. Вода холоднющая, просто жуть. Зубы так сильно стучат, что друг на друга не попадают. Я быстро намылился, окунулся и вылез. Натянул на себя свои грязные тряпки, вот и вся баня. Не то что сейчас. Парься не хочу. – Однако это его замечание почему-то не вызвало всеобщего энтузиазма. Каждый снова вспомнил, где он находится, и все хмуро промолчали.

Делать в пути было совершенно нечего, и бойцы по вечерам обычно сидели вокруг «буржуйки» и травили друг другу разные байки. Особенно Григорию запомнилась история, рассказанная все тем же соседом по нарам Костей Ватолиным:

– Вот Женя прошлый раз рассказывал, как он в октябре голышом купался в речке. Судя по его словам, это было где-то на Украине. Там все-таки намного теплее, чем в России. А вот мне пришлось как-то раз в эти дни в Москве оказаться.

– Вы кто-нибудь про Парад седьмого ноября сорок первого года слышали? – обратился Костя ко всем окружающим. Кое-кто утвердительно кивнул, кто-то неопределенно пожал плечами. Григорий сказал:

– У нас в Крыму тогда очень сильные бои шли, так что радио слушать было некогда. Да и газет мы уже не получали.

– В то время я служил в сибирском полку, и нас всех посадили в эшелоны и перебросили к Москве, чтобы защитить ее от немцев. К ноябрю фашисты так здорово разогнались, что до столицы от них было всего от ста до пятидесяти километров. Ставка и все министерства уже собрали чемоданы и дружно переехали в Куйбышев на Волге. В полупустом городе из руководства оставался лишь один Сталин с охраной Кремля да его верные соратники.

Гитлер тогда повсюду кричал, что двадцать четвертую годовщину Октябрьской революции его доблестные войска отметят парадом на Красной площади. Говорят, что для этого фашисты даже парадную форму привезли из Берлина и напечатали пригласительные билеты на гостевые трибуны. Вот наш вождь и решил доказать всему миру, что брешут немцы, мол, не погибла еще Россия!

Короче говоря, к этому времени пригнали наш эшелон в столицу. Среди ночи собрали наших командиров и объяснили, в чем дело. Седьмого ноября в шесть утра подняли нас на ноги, и прямо из теплушек мы отправились на Красную площадь. Протопали пешком через всю Москву, а она совершенно темная и пустая. Только хмурые и голодные люди стоят у магазинов в огромных очередях за хлебом. К восьми утра мы уже прибыли на место. Построились в широкие церемониальные колонны, и начался наш парад, знаменитый на весь мир.

Нужно сказать, что мороз в тот день стоял под тридцать. Тучи шли такие низкие, что казалось, будто они цепляются за башни Кремля. Огромные хлопья снега валятся сверху, не переставая. В общем, погода была еще та, словно природа специально сделала, чтобы гитлеровские самолеты нам не помешали. Хотя наших соколов мы тоже так и не увидели.

Врать не буду. Я стоял слишком далеко от трибун. Поэтому, кто там еще был на Мавзолее, кроме Буденного, когда мы топали мимо, я не видел. А вот слова все слышал. Ну, а как речь Сталина закончилась, нас сразу пешим ходом на фронт бросили. Заступать дорогу фашистам. Говорят, что нас там шагало почти тридцать тысяч. Не знаю, может, и так, я видел только свой полк.

Одним словом, хорошо, что мы вовремя успели выйти немцам навстречу. Да еще нас здорово поддержали танкисты из Архангельска, что тоже были на параде. Короче говоря, добрались мы до позиций. Только успели закрепиться, а тут по нам немцы и вдарили. Да так здорово, что мы едва устояли. Много наших парней там полегло.

Костя на секунду замолк. Потом встряхнул головой и продолжил:

– Только я совсем о другом хотел вам рассказать. Про парад просто к слову пришлось, когда я о студеном ноябре вспомнил. Тогда в Москве не то что купаться в реке, руки в варежках леденели и вороны на лету замерзали. Ну, так вот, я ведь хотел вам сообщить, что чуть позже видел самого маршала Жукова. Причем так же близко, как вас сейчас.

– Да ладно тебе заливать, – недоверчиво хмыкнул кто-то. – То ты Сталина и Буденного слушал на Красной площади, то Жукова видел. Еще скажи, за ручку с ним здоровался. Да тебя бы на километр к таким людям не подпустили.

– За ручку не здоровался, а видел его очень близко, вот как тебя, – разозлился Костя. – В то время я служил поваром…