Разведчик в Вечном городе. Операции КГБ в Италии

Впрочем, именно это обстоятельство, видимо, и сыграло решающую роль в выборе моей кандидатуры для работы в одном из отделов секретной службы Бельгии. Когда я стал «своим» в бельгийской разведке, один из сотрудников отдела, занимающегося подбором кадров, раскрыл мне за рюмкой аперитива секрет моей столь легкой проходимости в «святая святых». «Мон шер, – сказал он, – наши шефы всегда придерживались железного правила – не принимать на работу тех, кто или очень хотел, или, наоборот, не хотел переквалифицироваться в кадровых разведчиков и осесть в нашей конторе. Ты оказался золотой серединой, которая устраивала всех: не очень рвался к нам и не очень сопротивлялся, когда позвали. И поэтому ты здесь».

Что ж, может быть, оно и так. Но вернемся, как говорят французы, к нашим баранам. После приезда из Англии, где я служил в Королевских военно-воздушных силах, меня назначили в одно из подразделений министерства национальной обороны, занимавшееся подготовкой военных летчиков, которых Бельгия, в соответствии со своими обязательствами перед НАТО, должна была поставлять для военно-воздушных сил Атлантического союза. Американцы держали под контролем нашу службу. Мне довольно часто приходилось сталкиваться с заокеанскими инспекторами, чувствующими себя хозяевами положения. Я, как правило, докладывал им сводки о подготовке пилотов, которым предстояло затем отправиться в США на стажировку. Особенно нам досаждал один американский полковник из МААГа (консультативная группа по вопросам военной помощи), который наведывался к нам чаще других. Его терпеть не мог мой шеф. Едва завидев из окна вылезающую из автомашины нескладную фигуру полковника в ковбойской шляпе с широкими полями и с неизменной сигарой во рту, он бросал мне на ходу: «Беседуй с ним сам. А что касается меня, то меня нет», – и надолго исчезал из кабинета.

Прошло уже много лет, а я до сих пор помню презрительную ухмылку, изжеванную сигару в углу рта, скрипучий, как несмазанная дверь, и до удивления противный голос американского полковника, как будто наша последняя встреча состоялась вчера.

– Хелло, молодой человек! Мне нужен ваш шеф.

– Одну минуточку, посмотрю, на месте ли господин полковник.

Я уходил из приемной, топтался около двери пустого кабинета моего начальника, громко стучал в дверь и через несколько минут возвращался назад.

– Простите, но полковник вышел.

– Куда?

– Не могу знать.

– Это черт знает что! Вы работаете или развлекаетесь в борделе?

– Мы не были предупреждены о вашем визите.

– Я не обязан вас предупреждать. Надо сидеть на месте и заниматься делом!

Американец усаживался в кресло и клал ноги на мой стол. Говорят, что в капле воды можно увидеть море. Может быть. Но я твердо убежден, что нельзя по одному человеку судить о народе. Существует мнение, что все американцы кладут ноги на стол. Видимо, это не так. Ну, а если кладут, то, наверное, не в присутствии незнакомых людей и не в официальной обстановке. Ноги американского полковника на столе действовали на меня, как красная тряпка на быка. Приходилось всеми силами сдерживать неодолимое желание двинуть по его роже с раздвоенным подбородком. Но нужно было соблюдать субординацию.

– Может быть, я могу быть чем-нибудь полезен?

– Мне нужны сводки прохождения подготовки бельгийских курсантов.

– Они в вашем распоряжении.

– Да? Ну, тогда докладывайте.

Я делал подробный обзор тренировочных полетов и оценок теоретической подготовки наших ребят. Американец, сняв ноги со стола, что-то помечал в своем блокноте.

– Доложите вашему шефу, что я приеду завтра в это же время. Пусть ждет и никуда не выходит… Кстати, вы неплохо говорите по-английски, молодой человек, и могли бы работать в МААГе. Подумайте над моим предложением. Разумеется, получать вы будете значительно больше, чем в вашей паршивой конторе, черт побери! Гуд бай!

– Хорошо, я подумаю, господин полковник…

«Черта с два, – думал я про себя, смотря в спину удаляющемуся американскому инспектору, – ни в какой МААГ я не пойду ни за какие деньги. А вот за верность в моей работе шефу неплохо было бы дать мне надбавку в зарплате». Но просить надбавку не пришлось. Вскоре меня вызвал начальник секретариата министерства национальной обороны. «Завтра к трем часам дня, – сказал он, – вам надлежит явиться в отдел кадров министерства». «Зачем?» – спросил я вместо обычного «слушаюсь»… Начальник, ничего не ответив, пожал плечами, что могло означать и «ничего не знаю», и «не задавай дурацких вопросов».

Впрочем, мой непосредственный шеф поставил тот же «наивный» вопрос, когда я доложил ему о вызове. «Не знаю. Господин полковник мне ничего не объяснил». – «Странно. Но, надеюсь, вы не искали протекции, чтобы сбежать на другую работу?» – «Нет, уверяю вас. Я сам в полном неведении, о чем пойдет речь…»