Разведчики

Васыль поднял голову. Лицо его выделялось бледным пятном, на месте глаз — черные тени. Гале стало страшно, она испуганно взглянула на Васыля. Он сидел с закрытыми глазами.

Мынають дни, мынають ночи,
Мынае лито, шэлэстыть
Пожовклэ лыстя, гаснуть очи,
Заснулы думы, сэрдцэ спыть,
И всэ заснуло, и нэ знаю,
Чи я живу, чи доживаю,
Чи так по свиту волочусь,
Бо вже нэ плачу й нэ смиюсь…

— Хорошо! Только это очень грустные стихи. Ты прочти что-нибудь не такое печальное… — Галя чуть придвинулась к Васылю. Теперь лицо его было совсем близко, и глаза поблескивали в темноте. — Я бы хотела услышать, что наши прогнали немцев и уже к Киеву подходят!

— А Шохин все-таки прав, — неожиданно сказал Васыль.

— Причем здесь Шохин?

— Когда мы спустились на парашютах, я не знаю, что со мной вдруг стало. Хотелось упасть на землю, обхватить руками, целовать ее… Я вспомнил какие-то строчки из Шевченко, а Шохин как крикнет: «Мы явились сюда немцев бить, а не стихи читать!» Выходит, я только и делаю, что стихи читаю…

— Тебя же ранили, ты полицая убил… — успокаивала Васыля Галя.

— Потише надо разговаривать, — донесся к ним приглушенный голос. К шалашу подошли Шохин, Юрий и Чубарь. Все были в приподнятом настроении: наконец начиналось настоящее дело.

Вместе с Шохиным комсомольцы, почти не отдохнув, отправились дальше. Шли цепочкой один за другим. Недалеко от Заречного их встретил дед Охрим. Выполняя поручение Гладыша — проводить ребят к спрятанному складу — он важничал, разговаривал больше жестами. Поравнявшись с Шохиным, встал впереди комсомольцев. На нем была темная свитка и неизменный выгоревший картуз.

— А ну, Петро! — только и сказал он, жестом приказывая следовать за собою.

* * *

На второй день чуть свет Галя пробралась в Деснянск. Увидев ее, мать ахнула:

— Ой, доню, прислали повестки — на биржу труда. Елизавета Ивановна передавала, что и для Юрко повестку получила.

— Мы, мамочка, оружие переносили, — гордо сказала Галя.

Глядя на полное румяное лицо Гали, на слегка оттопыренные яркие губы, мать вздохнула: семнадцати нет, а вот приходится воевать…

— Мамо, — Галя сдвинула брови. В ее чистом взгляде была решимость. — Что сможете, забирайте, пойдем в отряд. Оставаться здесь вам нельзя.

Мать заплакала. Галя бросилась к ней и расплакалась сама.

— Нашли время лить слезы, — почти вбежала в комнату Елизавета Ивановна. — Видела сейчас Койдана из Старогородки: немцы с полицаями ходят по дворам, вызывают хлопцев и дивчат. Забирай, Пелагея, Галку и уходи. Запри дверь приколом, на двери записочку: «Скоро буду дома». А еще лучше, иди-ка Галка, одна, мать потом придет.

Захватив в кошелку два платья, белье, еду, Галя вышла на крыльцо.

Через улицу к их дому шли трое гитлеровцев и двое полицаев. Галя, нагнувшись, спрыгнула с боковой стороны крыльца, побежала через огород и чужими садами пробралась к бабушке Антониде.

Хатенка Ивана Лукича была на замке, бабки дома не оказалось. Галя улеглась за банькой, в густых зарослях картофельной ботвы, решив дождаться прихода дедушки. Она лежала, прислушиваясь: вот проехала повозка, скрип колес был надрывно-пронзительный; звякнула щеколда калитки. Приближаются поспешные шаги. Слышно, как тронули замок. Еще раз звякнула щеколда. Топот уже нескольких ног…

— Кто такой? — услышала Галя грубый окрик.

— За сапогами пришел, да вот замок. — Галя с ужасом узнала голос связного Кости. «Пришел сообщить об оружии», — мелькнула мысль.

— А ну, геть отсюда, а то дам тебе сапоги! — проговорил тот же грубый голос.

— Полицаи! — Галя притаилась, стараясь даже дышать тише.

Шаги удалились, калитка захлопнулась.

— А я вам кажу, пан Дрюма, вин побаче нас и втэче, — проговорил первый голос.

— Если только уже не удрал, — проворчал Дрюма. — Надо его взять. Все приметы сходятся; из Киева тоже о нем пишут. Взять его надо, — повторил Дрюма, — иначе повесит нас комендант. Сторожите день и ночь. Старуху не трогайте, а сапожника не упустите.

Разговаривая, полицаи ушли.

«Предупредить деда!» — Галя отползла от баньки в глубь огорода. Она то останавливалась, ожидая с минуты на минуту прихода полицаев, то продолжала ползти. Больно ударилась коленкой о камень… «Костя здесь был, он отыщет и предупредит дедушку», — с надеждой подумала она и чуть приподнялась. Двор был пустынен. В щель плохо прикрытой калитки виднелась часть улицы.

Надо самой отыскать деда. Галя не думала об угрожающей ей опасности. Уже не скрываясь, прошла в соседний двор через небольшой садик и вышла на улицу. Показалось, что из окон дома, что стоял напротив, за ней наблюдают.

Галя направилась в дом, где однажды встретилась со своим учителем Остапенко, потом прошла по базару. Ее охватило отчаяние — неужели не успеет предупредить?! Куда идти, где еще искать? Решила пройти на Остерку, зная, что иногда дед ходит ловить рыбу.

Столкнулась с Иваном Лукичом совершенно неожиданно в конце Первомайской, против музея.