Разведчики [антология]

Но Шаповалов не только наблюдатель и слухач, — он ещё и лазутчик. По известным ему одному болотным тропам или через проходы, специально проделанные сапёрами, он по-пластунски проползает в расположение противника и ведет наблюдение уже не издали, а совсем рядом с врагом, нередко в нескольких метрах от него. Иногда он углубляется в расположение немцев на несколько километров, изучает расположение их штабов, пути подвоза боеприпасов, подхода войск. Тогда обычно он минирует дороги.

Недавно Шаповалов попал в переделку. Он пробрался в деревню, где помещался немецкий штаб. Сидел, замаскировавшись, в яме, в пятнадцати метрах от штаба, и фиксировал в своей знаменитой тетради расписание смены постов возле штаба, местожительство офицеров и т. д. На вторые сутки своего пребывания он заметил, что прибыло крупное подкрепление с танками, и решил: надо немедленно известить об этом своего командира. Дожидаться темноты было долго, и он тронулся в обратный путь тут же, среди ясного майского дня.

Полз он отлично — только наблюдатель такой же зоркости, как он сам, смог бы его заметить. Но возле околицы поторопился, привстал. Часовой увидел его и дал сигнал тревоги. Под пулями Шаповалов укрылся в ближний лесок. Дело было слишком серьёзное — русский лазутчик в штабе, — и немцы сразу организовали облаву. Лес обложили со всех сторон. Шаповалов попал в ловушку.

Он укрылся так, как только он умел укрываться. Несколько раз немцы проходили рядом и не замечали его. Он думал, что к ночи немцы прекратят облаву. Не тут-то было! Едва он в темноте попытался тронуться в путь, как тут же напоролся на патруль.

Двое суток его ловили. Немцы обшаривали лес метр за метром и всё же не могли найти Шаповалова. Он часто менял своё место: то был он кучкой валежника, то прошлогодней листвой, то обвалившимся скатом земли возле ручья. Запас продуктов у него давно кончился. Он ничего не ел. Силы его стали слабеть.

Тогда он решил итти болотом: немцы не поставили там постов, потому что болотом нельзя было пройти.

Едва стемнело, он пополз. Ночь была светлая, лунная. Как только лазутчик достиг болота, так сразу увяз, едва выбрался.

— Выбрался и сижу. Что делать? Погиб да я только! Гляжу на болото, а оно светится на луне, — осока. Вдруг вижу — справа будто и не осока, а что-то позеленей — трава — у нас на севере она «ползунком» называется. Вспомнил я тут, что раз агронома возил, так он говорил, что, где «ползунок» на болоте, — там твёрдо. Ах ты, боже мой, думаю. Неужто правда? Неужели спасусь? И счастье меня взяло и озноб. Подтянулся я до этого «ползунка», руками упёрся — твердо!

Дальше ползу — твёрдо! Только она, окаянная эта трава, не прямиком идет, а мысками, островками. Что я тут претерпел, — сказать невозможно. То вязну, руками хлопаю, то опять на «ползунок» выбираюсь. Отдохну — и опять в болото. На рассвете выбрался и, как был чумазый, к командиру. Так верите, нет ли — меня не узнали: часовой стрелять хотел. «Сдурел, говорю, это я — Андрей Шаповалов». Не верит!

В общем — спасся.

Вот и всё, пожалуй, что можно сказать о лазутчике Шаповалове. Следует, впрочем, добавить, что ему 28 лет и что он пишет стихи в боевом листке взвода разведчиков.

М. Тевелев РАССКАЗЫ О ИВАНЕ БОГАТЫРЕ

I

Все, что делалось ими в разведке до сих пор, было пустяками по сравнению с тем, что надо было совершить сегодня ночью. Иван Богатырь понял это сразу, как только они вышли из штаба.

— Ну? — спросил он Николая Долгова, останавливаясь у плетня.

— Мне нравится, — ответил Долгов.

— Святое дело, — подтвердил Богатырь.

— Только меня беспокоит, что это штаб дивизии, — сказал Долгов, — и что брать придется штабных офицеров... непривычно...

Богатырь нахмурился.

— Что и говорить, общество деликатное, шуму будет, я знаю!

Они замолчали, одновременно вытащили кисеты и стали сворачивать цыгарки. Но цыгарки крутились плохо. У Богатыря дрожали пальцы. Он всегда волновался перед делом, но зато потом становился удивительно спокойным.

Вдали, у самого моря, в голубоватой дымке спал город. Отсюда, с передовой линии, были хорошо видны белые домики его предместий. Степь, покрытая обильно выпавшей за ночь росой, казалась стальной и совершенно безжизненной, только справа, там, где находился противник, дымилось пожарище хутора. Вдруг далеко-далеко, на востоке, зазолотился горизонт. Земля как бы притаилась: стрекотнул в траве кузнечик и смолк, щебетнули в палисадниках птицы и замолчали.

Но хлопцы у плетня были безучастны к восходу. Они глядели на солнце и думали о ночи. Они ждали её со всем нетерпением молодости. Вот встанет она над землей — и двадцать пять отборных разведчиков перейдут линию фронта в тыл врага, к хутору, где, по имеющимся данным, находился штаб румынской дивизии. Двадцать два человека расположатся вокруг хутора, и только трое, во главе с красноармейцем Богатырём, должны бесшумно пробраться в самое здание штаба. Всё точно и просто. Но как это на самом деле трудно, об этом знают одни лишь разведчики.