Разведчики бывшими не бывают

«Носик» был не государственный работник и патриот, а авантюрист-одиночка, и злоба в нем взяла верх над расчетом. Он продал новые шифры сначала японцам в Токио, а потом мне в Берлине. По списку купивших государств установил, что я — советский разведчик. Побелел от злобы: выходило, что мы удачно перехитрили его второй раз! Начал убеждать меня немедленно поехать к нему в Швейцарию, где на следующий день он сможет познакомить меня с графом Чиано и его женой Эддой Муссолини. Я согласился. Вечером мы сели в его машину и понеслись на юг.

Шел проливной дождь. Сквозь полосы воды мы мчались, как вихрь, обгоняя попутные поезда. Оба молчали. На рассвете прибыли в Цюрих. Остановились перед большим темным особняком на горе Дольер. «Носик» открыл ворота, входную дверь. Зажег свет. Роскошный вестибюль был пуст, на статуях и картинах лежал слой пыли, мебель была в чехлах.

Я сразу почуял ловушку.

«Носик» начал раздеваться. Я стал перед зеркалом так, чтобы следить за каждым его движением — он старался зайти мне за спину. Пистолет я держал в кармане. Патрон был в патроннике. Я видел, как с перекошенным от злобы лицом он стал вынимать пистолет из кобуры под мышкой. Решающий первый момент был у меня, но стрелять не пришлось: на улице коротко и сильно рявкнул автомобильный сигнал — город просыпался, начиналось движение. От неожиданности «Носик» вздрогнул.

— Дурак, — сказал я. — Это мои товарищи подъехали и дали мне сигнал: если через десять минут я не выйду, то они ворвутся сюда и без лишнего шума сделают из вас отбивную котлету. Мы сильнее. Поняли? Повторяю: не валяйте дурака! А еще разведчик, ха-ха! Целую ночь ни разу не обернулись и не заметили, что за нами от самого Берлина мчалась вторая машина!

«Носик» заныл насчет денег, я обещал добавку и счастливо выбрался из особняка. Запомнил номер дома и улицу. Особняк стал исходной точкой отсчета и для выяснения личности «Носика». И его связей. Так «Носик» из-за раздражения допустил ошибку и поймал в ловушку самого себя. Это иногда бывает!

Как-то Дмитрия Александровича спросили: «Довольны ли вы своей работой?»

— Доволен ли?.. Да я просто не мог бы жить без нее! И знаете почему? Когда глаза пробегают по заглавиям на разных языках, то в голове параллельно двигается волшебная лента воспоминаний. Ведь во всех этих странах я когда-то бывал. И пережил там много такого, чего забывать просто нельзя…

Дмитрий Быстролётов владел 20 иностранными языками. В 1937 году, после многолетнего пребывания за рубежом на нелегальной работе вместе с женой приехал в Москву. Работал в Центральном аппарате разведки. 25 февраля 1938 года был уволен из НКВД и переведен во Всесоюзную торговую палату на должность заведующего Бюро переводов. Все, казалось, было нормально.

Но в ночь на 18 сентября 1938 года арестован по обвинению в шпионаже и связях с расстрелянными к тому времени Н.Г. Самсоновым и Теодором Малли, а также невозвращенцем И. Рейссом. Приговорен 8 мая 1939 года к 20 годам ИТЛ. Заключение отбывал в Норильском, Красноярском и Сибирском ИРЛ. В 1947 году был доставлен в МГБ СССР, где ему были предложены амнистия и возвращение в разведку. Он отказался от амнистии, потребовал повторного суда и полной реабилитации. После этого он три года содержался в одиночной камере специальной тюрьмы «Суханово», заболел психическим расстройством. Был отправлен на каторжные работы в Озерлаг и Камышлаг. В 1954 году был освобожден. Реабилитирован в 1956 году.

Работал во Всесоюзном НИИ медицинской и медико-технической информации Минздрава СССР научным консультантом; с 1957 года работал во Всесоюзном институте научной и технической информации переводчиком в области биологии и географии. С ноября 1958 года — языковым редактором реферативного журнала Академии наук СССР.

В 1968 году распоряжением председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова Быстролётову была возвращена ранее конфискованная квартира. От пенсии он отказался. В 1963 году в нескольких номерах журнала «Азия и Африка сегодня» опубликовал серию очерков «История одного путешествия — африканские путевые заметки голландского художника».

В заключении очерка следует отметить, что после освобождения Дмитрий Александрович Быстролётов вернулся в Москву почти через двадцать лет полным инвалидом. Здоровье было сильно подорвано. Последние годы он сильно болел. 3 мая 1975 года Дмитрий Александрович Быстролётов скончался.

И, наконец, последнее. Свой очерк мне хочется закончить выдержками из письма З.С. Амдура, опубликованными в свое время в прессе. Автор статьи отбывал срок в лагере вместе с Д.А. Быстролётовым.

«…Мое знакомство с Дмитрием Александровичем началось примерно в сентябре 1940 года на этапном лихтере, когда нас вывозили из Норильского каторжного лагеря как заключенных, «не поддающихся восстановлению в условиях Крайнего Севера».