Разведчики всегда впереди

Карпов кинулся вслед за убегавшим, настиг его, попытался свалить. Но немец сильным ударом отбросил его и побежал дальше. Видно, только теперь поняв, что происходит, он закричал. План поиска срывался. Тогда Карпов выхватил нож и, думая лишь об одном — прекратить этот вопль, ударил фашиста. И тут же по стенке окопа застучали пули. Выглянув из-за поворота, разведчики увидели лесенку, ведущую в блиндаж. Гитлеровцы, услышав крик, стреляли из автоматов сквозь закрытую дверь.

Теперь уже нечего было думать о скрытности, о тишине. Лейтенант Казаков бросил гранату под дверь. Взрывом ее сорвало с петель. В тускло освещенный блиндаж полетела вторая граната. Снова взрыв. Свет погас, послышались стоны. Теперь в блиндаж! Но если кто-то там уцелел, автоматная очередь мгновенно прошьет разведчика. А медлить тоже нельзя. Дорога каждая секунда.

И здесь Владимир Карпов швырнул еще одну гранату, швырнул, не выдергивая предохранительного кольца.

Ошибка, порожденная неопытностью? О нет! Тонкий расчет. И заключался он в том, что если кто-то из гитлеровцев уцелел, то при падении гранаты он обязательно ляжет и инстинктивно прикроет голову.

Расчет оправдался. Кинувшись в блиндаж, Карпов среди убитых фашистов обнаружил одного живого. Мало того, совершенно невредимого. Разведчики связали его, забрали документы у мертвых и благополучно возвратились назад. Вероятно, в соседних блиндажах не. обратили внимания на взрывы. Мало ли снарядов и мин залетает на передовую даже в часы затишья?

Первая удача, как правило, определяет дальнейшее поведение и судьбу разведчика. Обретя уверенность, он сохраняет ее в будущем, попадая в самые трудные ситуации. Так случилось и с Владимиром Карповым. Бой, проведенный под руководством храброго и умелого командира, многому его научил, стал фундаментом дальнейших успехов. О Владимире Карпове еще пойдет речь. Но, забегая вперед, скажу, что со временем он стал одним из лучших разведчиков 39-й армии.

Не так часто удавалось мне бывать в разведывательных подразделениях частей и соединений. Работа в отделе, анализ поступающей информации отнимали почти все время. И тем не менее при первой же возможности я старался выехать в полки и дивизии. И побуждало меня к этому несколько причин.

Во-первых, я был глубоко убежден, что нужно детально знать свое, так сказать, «производство». Может ли, допустим, начальник цеха руководить работой, если он лишь теоретически знает, как работают станки, что происходит на сборочном конвейере? Вряд ли он сумеет дать какие-то рекомендации, советы, способствующие увеличению и повышению качества выпускаемой продукции.

Во-вторых, постоянные контакты с разведчиками, беседы с ними обогащали меня бесценным опытом, таким опытом, который никогда не приобретешь, сидя в штабном блиндаже. Слов нет, донесения, которые мы получали из частей и соединений, были подробными, тщательно продуманными. И тем не менее какие-то мелочи неминуемо ускользали. Они зачастую просто «не ложились» на бумагу. А именно эти подробности иной раз подсказывали правильный ход на будущее, позволяли по-другому взглянуть на организацию нашей работы.

И наконец, последнее. Всякий раз, возвращаясь от разведчиков, я ощущал необыкновенный прилив бодрости, энергии. Встречи с этими замечательными людьми оставляли в душе неизгладимый след. Мужество и простота, народная мудрость при решении сложнейших задач и умение беспрекословно выполнять волю старшего начальника, разумная осторожность и готовность пожертвовать собой во имя общего дела — все эти черты проявлялись у них особенно ярко. Человек, побывавший у разведчиков, становился мягче по отношению к друзьям. Он уносил в сердце жгучую ненависть к врагу. А эти чувства хорошо помогали переносить фронтовые невзгоды и лишения.

КОНЕЦ ПРОТИВОСТОЯНИЮ

Осень постепенно вступала в свои права. Все позже занимались серые рассветы, все раньше опускалось солнце за горизонт. Листва деревьев приобретала золотистый оттенок. Частыми стали нудные, непрекращающиеся сутками дожди.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я впервые переступил порог своего просторного блиндажа. На первых порах чувствовал себя здесь не очень-то уютно. А теперь привык, даже полюбил свою обитель. Широкий дощатый стол, на котором я работал с картами и документами, два телефона: один — для связи с частями и соединениями, второй — внутренний, для связи с отделами штаба армии. В противоположном углу — походная кровать, прикрытая серым солдатским одеялом. Под ней стоял небольшой чемодан, с которым я приехал из Москвы. Вот, пожалуй, и все убранство.

На одной из стен висела довольно большая карта. На нее мы наносили обстановку, складывающуюся на других фронтах. Естественно, в те осенние дни 1942 года мой взор все чаще и чаще обращался к этой карте.