Разведчики Зеленой страны

— Я не могу с вами, — продолжал Топс, — потому что не…достоин. Вот я смотрю на себя, как со стороны, другими глазами. Ну что я? Я ведь трус, да и лентяй к тому же, а сейчас я не боюсь это сказать — со мной что-то случилось… Конечно, я лентяй — всё бы полегче… Все что-то сделали. Вот Гномик — он хоть маленький, а много жуков нашел, интересуется, ищет, Роман тоже, а я? Ну ни одного редкого месторождения не нашел, ни одного интересного камня!.. Что говорить… и не искал, даже под ноги плохо смотрел… Я с вами уже полмесяца, а толку чуть… Я не должен был угощаться этой тушонкой и слабительным медом. Все жадность, обжорство! — рассердился вдруг Топс на себя. — И если честно, то я захотел перешибить вас… Дай, думаю, исправлю ветряк…

— …чужими руками, — вставил Ромка.

— Хотел, чтобы лучше, — сказал Топс.

Ребята были поражены. Никогда еще Топс не говорил так прямо, мужественно и откровенно. Он зажал глаза ладонью и сдерживался изо всех сил, чтобы не расплакаться.

— У Егора — воспитатель фронтовой отец, — тихо продолжал он, — у Ромки отец, у Люды отец, у Асана мать, а я хоть четвертый год у Пханова, но не знал, что он такой.

— Но ведь ты пионер! — крикнул Ромка.

Топсу стало очень жаль себя. Сквозь пальцы проступили слезы.

— Ты ведь больше не будешь? — примирительно сказал Гномик, подсказывая ответ совершенно раскисшему Топсу.

— Конечно, не буду! — всхлипывая, прошептал Топс.

— Умный человек не споткнется дважды об один и тот же камень, — сказал Асан.

— Главное, запомни: всегда нужно советоваться с друзьями. А ты ведь себя еще покажешь и всем докажешь, что ты настоящий пионер, — сказал Егор.

— Конечно, буду советоваться и докажу! — обещал Топс.

— Вот тебе моя рука на будущее! — И Егор крепко сжал руку Топса, но тот не почувствовал боли и даже улыбнулся сквозь слезы.

Ребята дружно жали Топсу руку и успокаивали.

— Надо было исключить его хоть на время, — тихо сказал Ромка на ухо Егору.

Егор вместо ответа только похлопал Ромку по плечу. Успокоившись, Топс заметно оправился.

— Теперь я опять в норме, — сказал он Егору, — а то со мной что-то случилось, и я совсем вышел из себя.

— В норме? Это как понять? — спросил Егор. — Надеюсь, ты уже не будешь прежним Топсом. Наш политрук говорил так: хорошо, когда во время боя боец становится героем, так сказать еще на голову выше. Если, говорит, боец не становится на голову выше, то нет мастерства и… как его там… прогресса… да… прогресса… Ну, идем ужинать.

— Я забыла приготовить ужин! — спохватилась Люда. Но все ребята дружно предложили ей помочь.

VIII

Товарищ Онуфриев, журналист и Пханов ужинали отдельно, в комнате. Искандер, Василий Александрович, ребята и коневод, приехавший с лошадьми, ужинали под деревьями, как обычно.

Егору было явно не по себе. Обычно не страдавший отсутствием аппетита, он неохотно ел и, не доев, так резко отставил тарелку, что Топс подскочил и со страхом посмотрел на сердитое лицо Егора, на морщинки, то и дело возникавшие на лбу, и тоже осторожно отставил тарелку.

— Что вас волнует, Егор Иванович? — спросил Василий Александрович и пододвинул к мальчику тарелку.

Глаза Топса испуганно раскрылись, лицо исказила мучительная гримаса в ожидании неприятного.

— Думаю, думаю и никак не придумаю, чем мы можем искупить свою вину перед вами и Искандером, — выпалил Егор и вдруг замолчал. Потом он махнул рукой и продолжал: — Не хотел я про это во время еды — как-то несерьезно, хотел после ужина, а вы спросили, я и сказал. — И, заметив недоуменный взгляд Василия Александровича, пояснил: — Вот это меня и мучает.

— Не понимаю, — сказал Василий Александрович, переставая есть. Все положили вилки. — Вы о чем?

— Да про этот несчастный случай со «взрывом», — с волнением ответил Егор. — Конечно, мы страшно виноваты, что вызвали «взрыв». Мы сознаем это… За «взрыв» на фронте сразу бы к следователю да в военный трибунал. Вы, наверное, думаете, мы подрывники науки. Честное пионерское, это было не так. Но мы готовы на любой суд. Мы, наверное, вам страшно напортили. И так у вас хлопот полон рот, а тут еще этот… «серый дракон»… Но хоть убейте, а я ничего толком не понимаю, почему он там очутился и взорвался. Топс что-то твердит непонятное о «взрыве жизни», а я в толк не возьму, он тоже не знает… Ну, вот и мучаешься… Сам бы придумал себе наказание… Ну, словом, решайте… — Егор замолчал и впился взглядом в Василия Александровича.

Ромка побледнел и сжал губы. Топс опустил голову. Василий Александрович засмеялся. Он смеялся, и звуки будто рождались у него в груди. Вначале Егор растерялся. Ромка даже вскочил. Топс испуганно поднял голову. Но в смехе Василия Александровича не было и намека на издевательство или насмешку. Это был смех человека, обрадовавшегося чему-то очень хорошему, что веселило до слез. Искандер заулыбался и стал разглаживать седую бороду.

Но вот Василий Александрович перестал смеяться, вытер платком выступившие от смеха слезы и сказал:

— Эх вы, подрывники науки!

— Виноваты мы или нет? — взмолился Ромка. — Вы же обещали мне еще в саду «потом рассказать».