Разведчики

Нарастающий гул. Взрыв неподалеку, еще взрыв ближе. Судорожно осыпающаяся стенка канавы, ко дну которой прильнула Галя, вздрагивающее плечо мамы рядом.

— Ничего, мамочка, крепись, родная, — шепчет Галя.

Снова ужасный вой, который проникает в кровь, в мозг, и снова тело старается слиться с землей.

Вновь дорога бежит под колеса. И вновь через час — свирепый вой.

На этот раз шофер не останавливает машину. Он выжимает из старенькой полуторки все, что можно. Но вот машину накрыла зловещая тень. Полоснуло свинцом. Полуторка вильнула вправо, влево, пробежала, виляя, немного по шоссе и нелепо ткнулась в канаву. Женщины выпрыгнули из кузова. На ветровом стекле аккуратные круглые маленькие отверстия. Тело шофера, устремленное вперед, неуклюже повисло на руле. Лица не видно.

Галя протянула руку, заглушила мотор.

Тут же, у машины, женщины вырыли могилу. Копали по очереди короткой саперной лопатой, которую Галя нашла в кузове.

Над могилой вырос холмик. Простой холмик, без особых примет. Только камень на нем и короткая саперная лопата, воткнутая в изголовье.

За это время Галя и Марина Михайловна не обмолвились и словом.

К переправе подъехали на попутной машине. В порту творилось страшное. Почти непрерывно бомбили. Людей масса, а катеров мало. Когда подошел очередной, хлынувшая к причалу толпа разъединила Галю с матерью. Марине Михайловне все же удалось сесть на катер.

Когда катер стал отходить, Галя услышала отчаянный, сильный голос матери и рванулась ему навстречу.

— Галочка, дочка!.. — Мать стояла у самого борта и, простирая руки к дочери, что-то кричала.

Не вытирая бегущих по щекам слез, Галя помахала матери рукой. Она стояла у самой воды, рядом с каким-то моряком, казалось, безучастно наблюдавшим за всем происходящим, и смотрела вслед катеру. И не заметила, как вдруг пусто стало вокруг, как внезапно из-за облаков вывалились «юнкерсы». Столбы воды взметнулись вокруг удалявшегося суденышка, а когда они осели, катера не стало. Галя закричала и потеряла сознание.

Когда очнулась, увидела низко склонившееся к ней лицо моряка. Он сурово сказал: «Никто не спасся». И потом: «Будь сильной, дивчина…» Он, видимо, не умел утешать. А Галя и не хотела этого.

До вечера бродила она по городу. Бродила без цели, ничего не видя вокруг. Какие-то обрывки мыслей мелькали в голове. Что хотела сказать ей мама, чего она, Галя, не услышала, не разобрала?.. А в этом городе они как-то были с Василием, вот здесь, на набережной, кажется, сидели долго-долго. Говорили о любви…

Василий… Где-то теперь Василий? Потом к Гале привязались строки из песни, которую она очень любила:

Если ранили друга,
сумеет подруга
врагам отомстить за него.

Да, как все просто ей тогда казалось. Если будет война, они все равно не расстанутся. Она тоже пойдет на фронт. Будет рядом с ним в атаке, на марше, у костра на привале…

Так мечталось. А в действительности?..

Война началась в воскресенье. Галя с самого утра звонила в школу, где работал Василий, но районный центр никак не мог соединить ее с селом. Уже после полудня, потеряв всякую надежду дозвониться, Галя с попутной машиной поехала к Василию, но не застала его. Хозяйка сказала, что час назад Василий уехал. Когда Галя вернулась в город, то нашла лишь записку, оставленную на ее столе: «Обязательно жди, любимая. Будь сильной». И все. Потом короткое письмо и еще одна записка. Ее передала мама. Мама, мама!.. Об этом страшно думать, это такая свежая, такая невыносимо страшная рана. Снова мысли путались, снова все затопила боль…

Темный, плотный лес обступил со всех сторон поляну. И кажется она дном огромного глубокого колодца. Светлые блики от костра пляшут по стволам деревьев.

Когда в костер подбрасывают сучья и он вспыхивает особенно ярко, Гале отчетливо видны лица сидящих вокруг огня партизан. В отряд Галя пришла месяц назад. Тогда все они были незнакомыми, чужими. А теперь это ее семья. Боевая семья. Столько вместе пришлось испытать за этот месяц, столько разделено трудностей.

Командир отряда Грозный (настоящую фамилию его Галя не знала), услышав обо всем, что пришлось Гале пережить, осторожно предложил ей немного отдохнуть. Она наотрез отказалась. Слишком большим был ее счет к врагу.

Галя знала немецкий язык. Знакома была и с медициной — Марина Михайловна, сама медсестра, многому ее научила. Это и определило Галино место в отряде. Она стала разведчицей. Под видом медсестры, желающей устроиться на работу, бывала в городах и селах. Случалось, ее звали к больным. Она оказывала несложную помощь. Потом шла дальше. Старалась запомнить все, что видела и слышала. Приходилось участвовать Гале и в боевых операциях.

Со стороны штабной землянки послышался шум голосов. На поляну вслед за комиссаром Василенко вышли люди в бушлатах. Галя, привстав, внимательно всматривалась в их едва различимые в полумраке лица. В отряд продолжают прибывать новые бойцы. Те, кому не удалось прорваться к линии фронта.